Доктор исторических наук М. РАХМАТУЛЛИН.

"ДЕЙСТВОВАТЬ НУЖНО НЕ СПЕША, С ОСТОРОЖНОСТЬЮ И С РАССУДКОМ"

Эрмитаж, прославившийся своими богатейшими коллекциями, построен во времена правления Екатерины II. Фото Н. Рахманова.

Молодая Екатерина - еще великая княгиня. Портрет художника П. Ротари. Около 1761 года.

Статс-секретарь императрицы А. В. Храповицкий, оставивший любопытные записки о ее царствовании. (Художник Д. Г. Левицкий. 1781 год.)

В 1782 году в Санкт-Петербурге был открыт памятник Петру I - творение великого Фальконе. Фото Н. Рахманова

Портрет Г. Р. Державина, воспевшего царствование Екатерины Великой. Художник В. Л. Боровиковский. Вторая половина XVIII века.

Взятие Очакова. Гравюра XVIII века.

Штурм Измаила. Гравюра XVIII века.

Генералиссимус Александр Васильевич Суворов.

Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический.

Генерал-аншеф граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский.

Генерал-фельдмаршал граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский.

Князь Александр Андреевич Безбородко.

Любимый внук Екатерины II великий князь Александр Павлович. Художник Д. Г. Левицкий. 1781 год.

Великая княжна Александра Павловна. Художник В. Л. Боровиковский. 1796 год.

Портрет Екатерины II в дорожном костюме написан в 1778 году крепостным художником князя Потемкина М. Шибановым.

Екатерина II в Царскосельском парке на фоне Чесменской колонны, воздвигнутой в честь победы русского флота. (В. Л. Боровиковский. 1794 год.)

Особая тема - личность Екатерины II, ее характер, внешность, манера общения с окружающими. О своей внешности сама она писала так: "Говоря по правде, я никогда не считала себя очень красивой, но я нравилась - и думаю, что это-то и было моей силой". Когда Екатерине исполнилось восемнадцать, придворные дамы все чаще стали говорить, что она с каждым днем хорошеет, и Екатерина, "дольше прежнего" вглядываясь в бесстрастное зеркало, не без самолюбования признает: "Я была высока ростом и очень хорошо сложена; следовало быть немного полнее: я была довольно худа <...> волосы мои были великолепного каштанового цвета, очень густые и хорошо лежали".

Пожалуй, наиболее достоверный портрет Екатерины II оставил английский посол в России лорд Бёкингхэмшир. В заметках, относящихся к 1762 году, он писал: "Ее императорское величество ни мала, ни высока ростом; вид у нее величественный, и в ней чувствуется смешение достоинства и непринужденности, с первого же раза вызывающее в людях уважение к ней и дающее им чувствовать себя с нею свободно <...> она никогда не была красавицей. Черты ее лица далеко не так тонки и правильны, чтобы могли составить то, что считается истинной красотой; но прекрасный цвет лица, живые и умные глаза, приятно очерченный рот и роскошные, блестящие каштановые волосы создают, в общем, такую наружность, к которой очень немного лет назад мужчина не мог бы отнестись равнодушно <...> Она была, да и теперь остается тем, что часто нравится и привязывает к себе более, чем красота. Сложена она чрезвычайно хорошо; шея и руки замечательно красивы, и все члены сформированы так изящно, что к ней одинаково подходит как женский, так и мужской костюм. Глаза у нее голубые, и живость их смягчена томностью взора, в котором много чувствительности, но нет вялости <...> Трудно поверить, как искусно ездит она верхом, правя лошадьми - и даже горячими лошадьми - с ловкостью и смелостью грума. Она превосходно танцует, изящно исполняя серьезные и легкие танцы. По-французски она выражается с изяществом, и меня уверяют, что и по-русски она говорит так же правильно, как и на родном ей немецком языке, причем обладает и критическим знанием обоих языков. Говорит она свободно и рассуждает точно".

Екатерина II оставила после себя множество автобиографических зарисовок - шутливых и вполне серьезных. Среди них и сочиненная ею во время веселых и шумных празднеств и балов по случаю рождения внука Александра эпитафия самой себе (1778 год): "Здесь лежит Екатерина Вторая <...> Вступив на Российский престол, она желала добра и старалась доставить своим подданным счастие, свободу и собственность. Она легко прощала и не питала ни к кому ненависти. Пощадливая, обходительная, от природы веселонравная, с душою республиканскою и с добрым сердцем, она имела [много] друзей. Работа ей легко давалась. Она любила искусства и быть на людях".

А вот уже вполне серьезный взгляд Екатерины на себя: "По природе снисходительная, я без труда привлекала к себе доверие всех, имевших со мною дело, потому что всякий чувствовал, что побуждениями, которым я охотнее всего следовала, были самая строгая честность и добрая воля. Я осмелюсь утверждать относительно себя, если только мне будет позволено употребить это выражение, что я была честным и благородным рыцарем, с умом несравненно более мужским, нежели женским <...> в соединении с мужским умом и характером во мне находили все приятные качества женщины, достойной любви".

Весьма важная для правителя огромной империи черта. В обширной переписке с близкими по духу людьми Екатерина II не раз выказывает и на деле демонстрирует готовность воспользоваться для "общего блага" знаниями и умением более сведущих людей без всякого ущемления своего "я": "Я всегда чувствовала большую склонность быть под руководством людей, знающих дело лучше моего, лишь бы только они не заставляли меня подозревать с их стороны притязательность и желание овладеть мною: в таком случае я бегу от них без оглядки". Она без всякого притворства и расчетливости превозносила личные достоинства заслуживающего похвал человека, не считаясь при этом с неизбежными пересудами. Так, характеризуя Г. А. Потемкина, имевшего тучу врагов, Екатерина прежде всего отмечает "его смелый ум, смелую душу, смелое сердце", он, подводит итог императрица, - "великий человек". О другом своем фаворите, Г. Г. Орлове, она говорила: "Гений его был очень обширен", "умел колебать умы, а его ум не колебался никогда". И таких примеров можно привести множество.

Екатерине II присущи и столь необходимые для верховного правителя качества, как твердость, решительность, мужество. Это дало основание близко знавшим ее современникам называть императрицу "непоколебимою". И тем не менее, управляя сложным государственным механизмом, Екатерина оставалась весьма гибким политиком, отнюдь не на словах демонстрируя обстоятельную взвешенность при выборе того или иного подхода: "Действовать нужно не спеша, с осторожностью и с рассудком". Она с полным основанием относила себя "к таким людям, которые любят всему знать причину", и в соответствии с этим старалась принимать адекватные конкретной ситуации решения.

Но, несмотря на природную гибкость ума, Екатерина II, как она сама признавалась, "умела быть упрямою или твердою (как угодно), когда это было нужно", но "никогда не была злопамятна <...> Во всех случаях человеколюбие и снисхождение к человеческой природе предпочитала я правилам строгости".

Внешняя политика Екатерины (этой темы мы не касаемся в данной статье) в рамках этических норм своего времени была последовательной и честной. Но при этом надо помнить и о публичном заявлении Екатерины II, как бы подводившем итог проводимому ею внешнеполитическому курсу - никто и никогда не сомневался в самостоятельности принимаемых императрицей решений: "В это столетие Россия не понесла убытков ни от какой войны и не позволит управлять собою".

Письма Екатерины иностранным корреспондентам содержат подробные описания ее занятий, образа жизни, интересов. Хозяйке модного парижского литературного салона г-же Жоффрен она, например, пишет: "В те дни, когда меня менее беспокоят, я чувствую более чем когда-либо рвение к труду. Я поставила себе за правило начинать всегда с самого трудного, тягостного, с самых сухих предметов; а когда это кончено, остальное кажется мне легким и приятным; это я называю приберегать себе удовольствие. Я встаю аккуратно в 6 часов утра, читаю и пишу до 8-ми, потом приходят мне читать разные дела; всякий, кому нужно говорить со мною, входит поочередно, один за другим; так продолжается до 11-ти часов и долее; потом я одеваюсь. По воскресеньям и праздникам иду к обедне; в другие же дни выхожу в приемную залу, где обыкновенно дожидается меня множество людей. Поговорив полчаса или 3/4 часа, я сажусь за стол; по выходе из-за стола, является Бецкой наставлять меня; он берет книгу, а я свою работу". (Иван Иванович Бецкой, внебрачный сын фельдмаршала князя И. Ю. Трубецкого, президент Академии художеств в Петербурге. Он пользовался полным доверием императрицы, был штатным ее чтецом. Под "работой" имеется в виду вязание, которое, как она пишет, "дозволяет думать совсем о другом и не раздражает".) "Чтение наше, - продолжает Екатерина, - если его не прерывают пакеты с письмами и другие помехи, длится до 5 часов с половиною; тогда или я еду в театр, или играю, или болтаю с кем случится до ужина, который кончается прежде 11 часов; затем я ложусь и на другой день повторяю то же самое как по нотам".

О своей полной погруженности в работу пишет она и г-же Бьельке, близкой подруге своей матери, в Гамбург: "Я от природы люблю суетиться, и чем более тружусь, тем бываю веселее". Прежде всего - это дела по управлению ее "маленьким хозяйством", как она называла свою государственную деятельность. Во время русско-турецкой войны 1787-1791 годов императрица буквально ими завалена. "Я с некоторых пор, - пишет она другу литератору Гримму, - работаю, как лошадь, и мне мало моих четырех секретарей: я вынуждена увеличить их число". По мнению позднейших ее биографов, "восприимчивостью и трудолюбием она превосходила многих великих деятелей в истории всех времен". "Привычка сделала с нами то, - писала она, - что мы отдыхаем, только когда голова уже окончательно на подушке, и тут еще во сне приходит на мысль все, что надо было бы сказать, написать или сделать".

Желания Екатерины были скромными, хотя и определяли многое, если не все в ее жизни: "Здоровье прежде всего; затем удача; потом радость; наконец, ничем никому не быть обязанной". Современники отмечали, что "она была проста в домашней жизни", отличалась чрезвычайной умеренностью в пище и питье. Но вместе с тем баснословная пышность русского двора при Екатерине изумляла иностранцев немыслимым соединением азиатской роскоши с европейской утонченностью.

То, что Екатерина II - мудрая правительница, признавали даже ее закоренелые недоброжелатели. Правда, В. О. Ключевский оценивал ее ум достаточно критически: "Это не была самая яркая черта характера Екатерины: она не поражала ни глубиной, ни блеском своего ума <...> У нее был ум не особенно тонкий и глубокий, зато гибкий и осторожный, сообразительный, умный ум, который знал свое место и время и не колол глаз другим, Екатерина умела быть умна кстати и в меру". Однако Екатерина обладала другим бесценным качеством, столь необходимым самодержавной правительнице, тем "счастливым даром", который позволял свободно ориентироваться в самой сложной ситуации, - "памятливостью, наблюдательностью, догадливостью, чутьем положения, уменьем быстро схватить и обобщить все наличные данные". Ее трудно было застать врасплох. Всегдашняя собранность и живая сообразительность помогали выбрать оптимальный вариант решения неожиданно возникшей проблемы.

Дидро не раз подолгу беседовал с Екатериной во время своего пятимесячного пребывания в России (в конце 1773 - начале 1774 года), наблюдая императрицу в реальной обстановке. Не имея ни малейшего повода для лести, он писал о ее "непостижимой твердости в мыслях", о "легкости в выражениях", о "знании быта и дел государства своего", о том, что "ни один предмет не чужд ей". Обобщая наблюдения современников, лучший и по сегодняшний день биограф Екатерины II дореволюционный историк А. Г. Брикнер признавал, что "познания и стремления Екатерины отличались не столько глубиной и основательностью, сколько широтою и разнообразием", и отмечал, что она "была как бы создана для престола: в истории мы не встречаем другой женщины, столь способной к управлению делами".

Буквально всех привлекало в Екатерине ее необыкновенное умение слушать и слышать собеседника. По словам австрийского принца де Линя, "она не говорила для того, чтоб только говорить, и внимательно выслушивала тех, которые с ней говорили". И в этом проявлялся не столько интерес к собеседнику, сколько желание расположить его к себе, приобрести его доверие и заставить раскрыться. И не только молодые, но и зрелые мужи испытывали на себе неотразимое обаяние императрицы, чем она, кстати сказать, умело пользовалась. Даже умудренный большим жизненным опытом и знанием всех хитросплетений дворцовой жизни статс-секретарь Екатерины II поэт Г. Р. Державин не раз бывал обезоружен ее невозмутимой любезностью. "Часто случалось, что рассердится и выгонит от себя Державина (поэт писал о себе всегда в третьем лице. - М. Р .), а он надуется, даст себе слово быть осторожным и ничего с ней не говорить; но на другой день, когда он войдет, то она тотчас приметит, что он сердит, зачнет спрашивать о жене, о домашнем его быту, не хочет ли он пить и тому подобное ласковое и милостивое, так что он позабудет всю свою досаду и сделается по-прежнему чистосердечным. В один раз случилось, что он, не вытерпев, вскочил со стула и в исступлении сказал: "Боже мой! Кто может устоять против этой женщины? Государыня, вы не человек. Я сегодня наложил на себя клятву, чтоб после вчерашнего ничего с вами не говорить, но вы против моей воли делаете из меня что хотите"".

По многочисленным отзывам современников, Екатерина II слыла открытым, душевным человеком, что чрезвычайно импонировало психологическому складу русского человека. О том же говорит ее всегда доброе ("материнское") отношение к своим ближайшим помощникам, к слугам. И другая важная черта, на нее указывает французский посланник Л. Ф. Сегюр: она "никогда не оставляла человека, к которому питала дружбу", и особо отмечает ее неподдельное уважение к личности человека, кем бы он ни был.

Энергичная, веселая по натуре Екатерина редко поддавалась унынию. В письме к Бьельке, написанном в тяжелую пору ее "привыкания" к трону, а общества к ней, есть примечательные строки: "Надобно быть веселою <...> только это одно все превозмогает и переносит. Говорю это по опыту: я много переносила и превозмогала в моей жизни, однако смеялась, когда могла, и клянусь вам, что в настоящую минуту, когда у меня столько затруднений в моем звании, я охотно играю, когда представляется случай, в жмурки с моим сыном и часто без него". Как она сама признавалась, "для людей моего характера нет в мире ничего мучительнее сомнения".

В сложной внутренней и внешнеполитической обстановке конца 1769 года, когда многие уже предвкуша ли ее падение, она пишет той же Бьельке: "Храбрее, вперед - выражение, с которым я одинаково проводила и хорошие, и дурные годы. Вот уже мне исполнилось сорок лет, и что такое настоящее дурное положение [по сравнению] с тем, которое прошло?" Ту же мысль она позже выразила в чеканной фразе: "Отважно выдерживать невзгоду - доказательство величия души; не забываться в благополучии - следствие твердости души". Вместе с тем Екатерина II была лишена свойственной немцам холодной рассудительности, больше являя собой пример, как она сама говорила, натуры "восторженной", "горячей головы". Возражая неумеренно льстивым попыткам представить ее "образцом во всех отношениях", она пишет: "Этот образец не только плох, но и непригоден для образца", так как "я вся состою из порывов, бросающих меня то туда, то сюда". Эта ее природная черта порой проявлялась и в государственных делах.

В 1767 году императрица, как мы помним, со всей страстью принялась за работу над "Наказом". Но, наткнувшись на непонимание, быстро охладела к своему детищу. В 1775 году она уже не менее горячо увлечена составлением "Учреждения для управления губерний" и склонна именно в нем видеть вершину своих законотворческих усилий. Однако спустя два года Екатерина II, казалось бы, ни с того ни с сего дает весьма критическую оценку всей своей деятельности, в том числе и законотворческой. Поводом послужила неудача со строительством совершенно нового по замыслу личного дворцового комплекса под Петербургом, в Пелле. "Я открыла только два дня назад, - признается она, - что я -"инициаторша" по профессии [и] до сих пор ничего не довела до конца из всего, что я начала".

Через год, как бы оправдываясь и не желая, видимо, разрушать прочно сложившееся в свете представление о ней как о неутомимом строителе, Екатерина поясняет: "Не достает только времени кончать все это. Таковы мои законы, мои учреждения: все начато, ничего не кончено, все из пятого в десятое; но если я проживу два года, все приведется в конечное совершение". Но спустя чуть более двух лет Екатерина с не свойственной ей грустью заключает, что дело, оказывается, отнюдь не в нехватке времени: "Никогда я так хорошо не сознавала, что я - прошедшее несовершенное, составленное из урывок". Согласимся, далеко не каждый из "избранных" способен столь самокритично взглянуть на себя.

Немало говорилось и говорится о чрезмерном честолюбии и тщеславии Екатерины II. Однако есть много достоверных свидетельств, опровергающих подобные характеристики. Одно из них - собственноручно написанные "Нравственные идеалы Екатерины II", на которые исследователи по какой-то причине не обращают должного внимания:

"Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хоть бы оно было на краю света: по большей части оно скромно и [прячется где-нибудь] в отдалении. Доблесть не лезет из толпы, не жадничает, не суетится и позволяет забывать о себе.

Никогда не позволяйте льстецам осаждать вас: давайте почувствовать, что вы не любите ни похвал, ни низостей.

Оказывайте доверие лишь тем, кто имеет мужество при случае вам поперечить и кто предпочитает ваше доброе имя вашей милости.

Будьте мягки, человеколюбивы, доступны, сострадательны и щедры; ваше величие да не препятствует вам добродушно снисходить к малым людям и ставить себя в их положение, так чтобы эта доброта никогда не умаляла ни вашей власти, ни их почтения. Выслушивайте все, что хоть сколько-нибудь заслуживает внимания; пусть видят, что вы мыслите и чувствуете так, как вы должны мыслить и чувствовать. Поступайте так, чтобы люди добрые вас любили, злые боялись и все уважали.

Храните в себе великие душевные качества, которые составляют отличительную принадлежность человека честного, человека великого и героя. Страшитесь всякой искусственности. Зараза пошлости да не помрачит в вас античного вкуса к чести и доблести.

Мелочные правила и жалкие увлеченности не должны иметь доступа к вашему сердцу. Двоедушие чуждо великим людям: они презирают все низости.

Молю Провидение, да напечатлеет оно эти немногие слова в моем сердце и в сердцах тех, которые их прочтут после меня".

Изложенные в этом небольшом сочинении стержневые этические нормы в полной мере отвечали возвышенным представлениям "века Просвещения", и, если сама Екатерина не всегда их придерживалась, авторство этих строк делает ей честь.

Приведем несколько примеров, не отвечающих расхожим суждениям о "непомерном" честолюбии Екатерины II. В 1782 году жизнь северной столицы взбудоражена примечательным событием - открытием памятника Петру Первому, шедевра великого Фальконе. В умах особо ретивых льстецов тут же родилась мысль о сооружении такого же монумента в честь Екатерины. Ее реакция быстрая и недвусмысленная: "Я не хочу памятника <...> с моего ведома, конечно, это не будет исполнено". И действительно, при ее жизни не появилось ни одного памятника в ее честь.

И еще пример. В 1780 году была сделана вторая попытка (по инициативе Сената) официального "поднесения" ей титула "Великая". На вопрос Гримма, правда ли это, Екатерина отвечает внятно и просто: "Оставьте глупые прозвища, которыми некоторые мальчишки (имеются в виду сенаторы. - М. Р .) захотели украсить мою седую голову и за каковую ветреность им надавали щелчков, так как они еще не родились, когда все эти глупости были торжественно отвергнуты на собрании уполномоченных" (то есть во время работы Уложенной комиссии. - М. Р. ). И когда в последующем Гримм в письмах к императрице, вслед за де Линем, употребляет обращение "Екатерина Великий", она резко пресекает его: "Прошу вас не называть меня более Екатерина Великий; во-первых, потому что не люблю прозвищ; во-вторых, мое имя - Екатерина Вторая".

Интересен и такой случай, хотя число их легко увеличить. После смерти Вольтера Екатерина, как известно, купила у его наследницы обширную библиотеку философа. Отсылая его родственнице вместе с деньгами и подарками письма "фернейского отшельника", она категорически запретила их публикацию: "Меня обвинят в тщеславии, если я отдам в печать письма, которые полны лестных для меня отзывов". Екатерина настоятельно просит не печатать и ее собственные письма к Вольтеру и не давать снимать с них копий, ибо она "не довольно хорошо пишет". Между тем известно, что письма Екатерины отличались не только глубоким содержанием, но и превосходным стилем, изяществом слога.

Екатерина II сумела избежать едва ли не самого губительного для всякой власти вообще, а для самодержавной в особенности - искушения лестью. Когда ей приходилось узнавать о себе и своих делах самые разноречивые мнения, то, обращаясь к одному из своих верных почитателей - Гримму, она без какой-либо рисовки вопрошала: "Послушайте, вы судите обо мне настолько же хорошо, насколько другие худо; кому же верить? Я возьму середину: буду думать, что я занимаю не первое место, но и не последнее в каком бы то ни было из веков". Можно смело утверждать, что, говоря "я", она имела в виду: за ней - вся Россия. Когда, к примеру, после заключения мира со Швецией в 1790 году Г. А. Потемкин в искреннем порыве поздравил императрицу с "плодом неустрашимой ее твердости", она без тени ложной скромности так оценила свое место в этом событии: "Хотя может показаться, что в словах много лести, я отвечала ему, что русская императрица, у которой за спиной 16 тысяч верст, войска, в продолжение целого столетия привыкшие побеждать, полководцы отличаются дарованиями, а офицеры и солдаты - храбростью и верностью, не может без унижения своего достоинства не выказывать "неустрашимой твердости "".

3наменательна и запись в ее заветной тетради "Мысли, замечания императрицы Екатерины. Анекдоты": "Я желаю и хочу лишь блага той стране, в которую привел меня Господь; Он мне в том свидетель. Слава страны создает мою славу. Вот мое правило: я буду счастлива, если мои мысли могут тому способствовать".

Все, кто когда-либо работал с императрицей, находили ее разумной и чуткой. Екатерина могла на равных беседовать с людьми о политике, выслушивать чужие доводы, изменять свою точку зрения. Она не была излишне обидчивой и мелочной и редко выходила из себя. Однако за ее мягкостью и обходительностью скрывались железная воля, приведшая Екатерину к власти, и самообладание, помогавшее удерживать эту власть всю жизнь.

Ее жесткость в стремлении сохранить власть любой ценой можно проследить на примере судеб всех ее "соперников" в претензиях на российскую корону, будь то несчастный Иоанн Антонович, "княжна Тараканова", Емельян Пугачев (объявивший себя счастливо спасшимся Петром III) или собственный сын Павел, которому она так и не уступила царский престол после того, как он достиг совершеннолетия. Екатерина решительно отвергла конституционный проект Никиты Панина, еще раз доказав, что сама мысль о возможности ограничения самодержавной власти для нее абсолютно неприемлема. Не требует комментариев и настойчивое желание Екатерины решить вопрос о престолонаследии в пользу любимого внука Александра, поскольку она отлично понимала, что Павел сделает все, чтобы опорочить ее имя и перечеркнуть многие ее дела. И эта страсть к власти, умение бороться за обладание ею и способность удержать ее, несмотря ни на что, были подлинной доминантой ее личности.

Но каким бы умом и талантами ни была наделена Екатерина II, без знающих и инициативных помощников, верных сподвижников государственное строительство в годы ее правления едва ли могло быть столь успешным. И она с первых лет своего правления придавала особое значение подбору чиновников высшего звена. Вот имена лишь некоторых из назначенных ею на ответственные посты деятелей, оставивших заметный след в истории России: А. А. Безбородко, И. И. Бецкой, А. И. Бибиков, А. Р. Воронцов, А. А. Вяземский, Д. М. Голицын, братья Г. Г. и А. Г. Орловы, Н. И. Панин, Г. А. Потемкин, К. Г. Разумовский, Н. И. Салтыков, Н. В. Репнин, П. А. Румянцев, А. В. Суворов, Г. А. Спиридов, Ф. Ф. Ушаков и многие другие.

В способ подбора кадров она, пожалуй, не привнесла ничего существенно нового, а лишь последовательно руководствовалась правилами и опытом Петра Великого, которого боготворила. Вот ее слова: "Все на свете держится людьми <...> нужно только их заставить делать, что нужно, и как скоро есть такой двигатель, все пойдет прекрасно". При этом она ничуть не сомневалась, что "в замечательных людях никогда не бывает недостатка".

"О, жестоко ошибаются, воображая, будто чье-либо достоинство страшит меня. Напротив, я бы желала, чтоб вокруг меня были только герои, и я всячески старалась внушить героизм всем, в ком замечала к тому малейшую способность, - писала она. - <...> Я люблю, когда достойному достается место по заслуге; ибо, Бог свидетель, мы не питаем ни малейшего сочувствия к дуракам на высоких местах". Правда, бывало, что Екатерина все же переоценивала возможности своих избранников. Но и в этом случае не обделенная хитростью правительница ловко использовала силу и слабость каждого в интересах дела, вызывая в них здоровый дух соревнования. И вообще она считала, что лучше ненавязчиво подсказывать, чем приказывать, лучше внушать преобразования, чем их предписывать. В. О. Ключевский, отчасти повторяя слова современника Екатерины II пpинцa дe Линя, писал по этому поводу: "Xopoшo изучив людей, она знала, кому какое дело поручить можно, и так осторожно внушала намеченному исполнителю свою мысль, что он принимал ее за свою собственную и тем с большим рвением исполнял ее".

Однако с годами, особенно к концу царствования, Екатерине II становилось все сложнее подбирать себе помощников. На ответственные посты все чаще попадали люди случайные, мелкие. Из жизни постепенно уходили надежные, проверенные в трудных делах люди. Только с 1779 по 1789 год Екатерина потеряла девятнадцать сенаторов, тогда как за предыдущие 17 лет - лишь восьмерых. Это сильно ее угнетало. И в одном из писем Гримму в начале 1790-х годов она с не свойственной ей резкостью пишет о том, что "половина тех, кто еще в живых, или дураки, или сумасшедшие; попробуйте, коли можете, пожить с такими людьми!"

Разительная перемена в оценке окружающих объясняется не только раздражительностью и брюзгливостью стареющей императрицы, но и неизбежными издержками ее царствования: за долгие годы двор оброс множеством своекорыстных приспособленцев, людей недобропорядочных. Не зря же даже любимый и любящий внук Александр за полгода до смерти бабушки в письме своему близкому другу В. П. Кочубею, говоря о людях, занимавших высшие посты в ее окружении, заметил, что многих из них "не желал бы иметь у себя и лакеями". Он не назвал поименно этих вельмож, считавших для себя обязанностью быть при утреннем туалете "дуралеюшки" (так прозвал последнего фаворита Екатерины Платона Зубова Храповицкий) и с улыбкой сносивших проказы его любимой обезьяны, прыгавшей по их головам во время малых приемов во внутренних покоях императрицы. Но в их числе был, например, и будущий фельдмаршал М. И. Кутузов, по утрам варивший Зубову "особенным образом" кофе. Да что Кутузов! Вынужден был считаться с Зубовым, возомнившим себя великим человеком, даже цесаревич Павел, отлично знавший, что пользовавшийся безграничным доверием императрицы фаворит не только допускал "на стороне" неподобающие "амурные шалости", но и бесконтрольно распоряжался казенными деньгами.

Рядом с императрицей почти нет способных к управлению государством лиц, и это приводит ее в отчаяние. В октябре 1791 года, после неожиданной кончины верного соратника Потемкина, Екатерина писала, что князь своею смертью сыграл с ней "злую шутку". "Теперь вся тяжесть правления лежит на мне. Ну, как же быть? Надо действовать <...> Ах, Боже мой! Опять нужно приняться и все самой делать". Это уже голос не сильной правительницы, а раздавленной горем усталой женщины, волею судьбы вознесенной на самую вершину власти такой огромной империи, как Россия.

В поисках опоры она останавливает свой выбор на двух, на ее взгляд, "подающих более всего надежд" особах - Платоне и Валериане Зубовых (одному было неполных 24 года, а другому не исполнилось и 20), с поразительной слепотой наделяя первого "последовательным умом", "понятливостью", "обширными и разнообразными" знаниями и даже называя его очень "даровитым человеком". Столь неадекватная характеристика весьма амбициозного, заносчивого и в той же мере посредственного по интеллекту П. Зубова со всей очевидностью показывает, насколько императрица стала ошибаться в людях.

Великий князь Александр Павлович с болью пишет тому же Кочубею: "В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду <...> Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоящих в моих глазах медного гроша".

Примерно то же отмечал и К. Массон в своих "Секретных записках о России", которые едва ли были известны в то время Александру. Острый и непримиримый критик сложившегося режима, Массон писал, что конец царствования Екатерины II "в особенности был бедственен для народа и империи. Все пружины управления были испорчены: всякий генерал, всякий губернатор, всякий начальник департамента сделался в своей области деспотом. Чины, правосудие, безнаказанность продавались с публичного торга. До 20 олигархов под предводительством фаворита разделили Россию, грабили или позволяли грабить финансы и состязались в грабительстве несчастных". Именно к последним годам правления Екатерины II относятся и известные резкие оценки А. С. Пушкина: "Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Одобренные таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием <...> От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно".

Между тем люди из ближайшего окружения (отчасти из желания угодить всесильному фавориту П. Зубову, отчасти оберегая покой царицы) внушают ей, что в стране все обстоит намного лучше, чем когда бы то ни было. И Екатерина хотела этому верить (иначе, на что потрачена жизнь?) и верила.

Объем очерка не позволяет сколько-нибудь подробно остановиться на теме фаворитизма при Екатерине II, потому скажем главное. По свидетельствам вызывающих доверие современников - отечественных и зарубежных, - императрица сама всегда "точно определяла степень доверия" фаворитам, границы их вмешательства в предначертанный ею ход дел. Они "увлекали ее за собой в решениях данного дня, но никогда не руководили ею в делах важных". Даже К. Массон, не упускавший случая позлословить по ее адресу, писал, что любовная страсть "никогда не господствовала над нею до такой степени, чтобы сделать из нее Мессалину", хотя тут же замечал, что эта же страсть "часто позорила ее величие и пол". И еще: всегда по-доброму расставаясь со своими избранниками, она щедро их одаривала деньгами, драгоценно стями, дворцами, крепостными. По приблизительным подсчетам историков, только десяток из них обошелся казне в сумму, превышавшую годовой бюджет страны, - 92 миллиона 500 тысяч рублей.

Вся жизнь и деятельность Екатерины II были подчинены замечательной формуле: "Последовательность в поступках". С исчерпывающей ясностью она раскрывается в ее словах, относящихся к последним годам ее жизни, к 1794 году: "Счастье и несчастье зависят от характера человека; характер определяется нравственными правилами, а успех зависит от умения найти надлежащие средства для достижения цели. Как скоро у человека нет твердых убеждений и он ошибся в средствах, тотчас пропадает всякая последовательность в поступках". Екатерина II - императрица и человек - твердо следовала однажды принятым правилам, и, когда после смерти Потемкина в свете поползли слухи о предстоящих переменах в делах, она клятвенно обещала: "Что касается до меня, будьте уверены, что я останусь неизменной; я всем проповедую постоянство и, конечно, сама не стану меняться". И в этом была, пожалуй, отличительная особенность всего ее 34-летнего царствования - стабильность.

Свою же собственную роль в процессе достижения "истинного блага" в России она оценивала скромно: "Что бы я ни делала для России, - это будет только капля в море". В действительности дело конечно же обстояло не так. Один из близких ко двору современников, А. И. Рибопьер, вскоре после ее смерти в ответ на попытки публично очернить дела и личность Екатерины II, может быть, чуть высокопарно писал: "Как женщина и как монархиня [она] вполне достойна удивления. Чтоб в этом убедиться, стоит только сравнить, чем была Россия в ту минуту, когда она вступила на престол, с тем, чем стала, когда верховная власть перешла в руки Павла I. Она присоединила к империи богатейшие области на юге и западе. Как законодательница, она начертала мудрые и справедливые законы, очистив наше древнее Уложение от всего устарелого. Она почитала, охраняла и утверждала права всех народов, подчиненных ее власти. Она смягчала нравы и всюду распространяла просвещение. Вполне православная, она, однако, признала первым догматом полнейшую веротерпимость: все вероисповедания были ею чтимы, и законы, по этому случаю изданные ею, до сих пор в силе".

Автор "Записок" останавливается и на более частных делах Екатерины II, поражавших воображение современников и поныне восхищающих ее потомков: "Красивейшие здания Петербурга ею построены. Эрмитаж с богатейшими его коллекциями, Академия художеств, Банк, гранитные набережные, гранитная облицовка Петропавловской крепости, памятник Петру Великому, решетка Летнего сада и пр. - все это дела рук ее".

Суть перемен, происходивших в российском обществе времени правления Екатерины II, образно передал И. И. Бецкой в словах, обращенных к императрице: "Петр Великий создал в России людей; Ваше Величество влагаете в них души". Если "государственник" Петр I был прежде всего озабочен повышением общего уровня развития страны и заимствовал у Запада в основном экономические структуры и механизмы государственного управления, то Екатерина II, точно так же на первый план ставившая интересы государства, хотела внедрить в русское общество свойственную буржуазному (точнее - предбуржуазному) обществу идеологию Просвещения. Если "век Петра был веком не света, а рассвета", когда много было сделано "во внешнем, материальном отношении преимущественно", то в свершениях второй половины XVIII века, по определению С. М. Соловьева, "ясно видны признаки возмужалости народа, развития сознания, обращения от внешнего к внутреннему, обращения внимания на самих себя, на свое".

Другое отличие от петровских преобразований, отмечаемое современниками, было не менее существенным и значимым: Екатерина II "кротко и спокойно закончила то, что Петр Великий принужден был учреждать насильственно" в целях "европеизации" страны. Екатерина II предпочитала силу убеждения, а не всесокрушающую дубину своего кумира. Князь П. А. Вяземский остроумно заметил по этому поводу: "Как странна наша участь. Русский силился сделать из нас немцев; немка хотела переделать нас в русских". В царствование Екатерины шел процесс укрепления гражданских основ как в системе управления, так и в обществе в целом. Если начиная с Петра Великого именно военные или лица с богатым опытом военной службы, как правило, являлись исполнителями воли монарха и к середине XVIII века почти полностью комплектовали высшие звенья управленческого аппарата, то при Екатерине II в администрацию все чаще приходят лица гражданского состояния - убедительное свидетельство становления цивилизованного общества.

Пожалуй, можно согласиться с мнением биографов императрицы Екатерины II, что ее величие состоит не столько в достигнутом при ней экономическом росте страны и территориальных приобретениях, а в первую очередь в том, что она "тщательно выстраивала новые отношения между правителем и подданными". Это неизбежно приводило к заметному смягчению нравов при Екатерине. Благодаря настрою, воле просвещенной правительницы во второй половине XVIII столетия в России выросло, как образно определил Н. Я. Эйдельман, поколение непоротых дворян. Это "новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, - писал А. С. Пушкин, - час от часу более привыкало к выгодам просвещения". Именно в царствование Екатерины II, как справедливо отмечает один из современных историков, "элита русского общества наслаждалась впервые появившимися у нее чувством свободы и личного достоинства, а сфера частной жизни, отдельной от государственной службы, расширилась неизмеримо". Намного раньше эту мысль выразил великий Н. М. Карамзин в краткой и ясной формуле: в царствование Екатерины II самодержавие было "очищено от примесов тиранства". Отсюда знаменитое, по-юношески восторженное восклицание уже тогда маститого ученого мужа: "И я жил под ее скипетром! И я был щастлив ее правлением!"

В "Исторических рассказах и анекдотах" об Екатерине II приводится рассказ о том, как в один из вечеров в конце августа 1796 года, возвращаясь из гостей, императрица увидела "звезду (комету. - М. Р. ), ей сопутствовавшую, в виду скатившуюся", и сказала сопровождавшему ее генерал-губернатору Петербурга Н. П. Архарову: "Вот вестница скорой смерти моей". "Ваше величество всегда чужды были примет и предрассудков", - заметил Архаров. "Чувствую слабость сил и приметно опускаюсь", - ответила Екатерина и накликала на себя беду. Правда, оснований для жалоб на здоровье у нее было достаточно: императрица все сильнее страдала от несварения желудка, головных болей на нервной почве и довольно частых колик, донимал и давний ревматизм. К тому же она к этому времени так располнела, что с трудом поднималась по лестницам (во дворцах вельмож для нее даже устраивали пологие подмостки вместо ступенек). А летом открылись еще и язвы на ногах. Но она бодрилась и 18 августа с долей самоиронии писала Гримму: "Будьте здоровы; я весела и чувствую себя легко, как птица". Легкости конечно же не было, но дел она не забрасывала, тем более что ее в то время сильно занимало устройство брака старшей внучки Александры с юным шведским королем Густавом Адольфом IV.

Расчет был дальний - династический союз отвлек бы Швецию от реваншистских планов и обезопасил столицу от постоянной угрозы со стороны находившихся под боком в Финляндии шведских войск. Переговоры шли хорошо. И вдруг все расстроилось из-за упрямства сторон, когда речь зашла о сохранении будущей супругой своей религии. Екатерина II, напрочь забыв, что ей самой довелось в свое время менять иное вероисповедание, не хотела и слышать о чем-то подобном в отношении внучки. Король отказывался внести в текст заранее обговоренного договора твердую определенность по этому поводу, а Екатерина расценила сей шаг как публичное оскорбление. И кем? Семнадцатилетним юнцом, безусым шведским королем, к тому же державшим себя, по ее словам, вызывающе грубо и самоуверенно. И кому? Той, которая привыкла диктовать правила игры чуть ли не всей Европе!

Случившееся, по свидетельству графа Ф. В. Ростопчина, произвело на нее настолько "тяжелое впечатление", что вечером 11 сентября у Екатерины II случился первый небольшой апоплексический удар. 2 ноября Екатерина, как оказалось, последний раз побывала в большом свете. Два следующих дня она, как обычно, провела за деловыми бумагами. 5 ноября, встав по привычке рано, Екатерина пила свой крепкий утренний кофе, поговорила с П. Зубовым, пригласила секретарей и вышла в туалет, где обычно не задерживалась. На этот раз было что-то не так, и обеспокоенные слуги, открывшие дверь, увидели Екатерину лежащей на полу без сознания. Несмотря на все старания врачей после 36-часовой агонии она умерла в 9 часов 45 минут 6 ноября 1796 года.

Так завершилось царствование Екатерины II, еще при жизни снискавшей по делам своим титул "Великая". Ее величие и в том, что именно при ее просвещенном правлении в России стали осознавать значение гуманных идей, а в обществе впервые, пусть и не так громко, заговорили о праве любого человека думать, размышлять о грядущем "общем благе".

Императрица Екатерина II, решительно отвергнувшая в 1782 году идею создания ей прижизненного памятника, в шутку сказала, что "охотно предоставляет эту честь Александру", имея в виду своего внука. Ей, видимо, и в голову не могло прийти, что лишь почти сто лет спустя после ее смерти, при ее правнуке Александре II, страна отдаст наконец долг благодарности и увековечит в бронзе память об императрице, которая искренне "любила Россов, возвела их к славе". Это историческое событие произошло 24 ноября 1873 года, когда оригинальный по композиционному решению памятник установили в центре Петербурга перед Александринским театром в виду Публичной библиотеки, ею же учрежденной. Автором памятника был выдающийся художник Михаил Осипович Микешин. По мнению специалистов, да и общественности в целом, ему как нельзя лучше удалось показать, что императрица Екатерина II "сама же поддерживает свое величие и в своей особе олицетворяет все добродетели просвещенного монарха, преданного общественному благу".

О. Г. Левенштейн
(Йошкар-Ола )

государственная служба, статс-секретарь, делопроизводство, справедливость, сенатор

Г.Р. Державин родился 3 июля 1743 года близ Казани в семье мелкопоместных дворян. Род Державиных вел начало от потомков мурзы Багрима, добровольно перешедшего на сторону великого князя Василия II (1425-1462 гг.), что засвидетельствовано в документе личного архива Г.Р.Державина. "Мурза Багрим, - сказано в родословной, - крещен в православную веру самим великим князем Василием Васильевичем Всея Руси во крещении имя ему Илья... " [Российская национальная библиотека им.М.Е.Салтыкова-Щедрина. Р.О.- Архив Г.Р.Державина: Т.20, л.18].

В 1758 году в Казани открылась первая гимназия в Поволжье и юный Державин вошел в число ее первых учеников. Но Державину не суждено было закончить гимназию.

В 1762 году он получил вызов на военную службу в Петербург, в лейб-гвардии Преображенский полк. С этого времени и начинается государственная служба Державина, которой поэт посвятил свыше 40 лет жизни. Время службы в Преображенском полку - это и начало поэтической деятельности Державина, которая без сомнения сыграла исключительную важную роль в его служебной биографии. Судьба бросала Державина на различные военные и гражданские посты: он был членом особой секретной комиссии, главная задача которой состояла в том, чтобы схватить Е.Пугачева; несколько лет находился на службе у всесильного генерал-прокурора кн. А.А.Вяземского (1777-1783 гг.). Именно в это время он пишет свою знаменитую оду "Фелица", опубликованную 20 мая 1873 г. в "Собеседнике любителей российского слова". "Фелица" принесла Державину шумную литературную славу. Поэт был щедро награжден императрицей золотой табакеркой, осыпанной бриллиантами. Скромный чиновник департамента Сената стал известнейшим на всю Россию поэтом. Не без участия Екатерины II поэт был назначен на пост губернатора в Карелию (1784-1785 гг.) и Тамбов (1786-1789 гг.). Принципиальность Державина, его стремление к законности стали причиной отъезда его из Карелии и отстранения от должности губернатора в Тамбове, причем в последнем случае он был обвинен в превышении своих губернаторских полномочий и отдан под суд. Трудно сказать, чем бы закончилось "дело Державина", если бы не заступничество императрицы. Ей Державин был очень нужен не столько как опытный чиновник, сколько как поэт. Именно это обстоятельство, по всей вероятности, стало решающим в назначении Державина 13 декабря 1791 года статс-секретарем Екатерины II [РГИА, ф.1329 - оп.1, д.171. - л.643]. Ему поручался просмотр всех сенаторских меморий и составление замечаний о найденных нарушениях закона, которые он должен был представлять императрице. В "Записках", говоря о характере своей деятельности, Державин писал, что "... дела у него были все роду неприятного, то есть прошения за неправосудие, награды за заслуги и милости по бедности..." [Державин, 6: 631]. Знакомство с архивными документами, хранящимися в ИРЛИ и РГАДА, подтверждают эти слова [РГАДА, ф.1239. - д.57833, оп.3; ИРЛИ, ф.96: оп.7, д.9]. Круг вопросов, поданных на рассмотрение императрице, был разнообразным: земельные споры, просьбы о пенсиях, награждениях, восстановлении в должности, наследственные дела и прочее. Прошения, направленные к Екатерине II, вначале шли к Державину и только после изучения докладывались им императрице.

Будучи педантичен, трудолюбив, Державин изучал каждое дело основательно, подробно излагая содержание его. Императрице это не нравилось, он докучал ей долгим объяснением дел, что нередко становилось причиной серьезных конфликтов между ними. Ярким свидетельством этого явления стало разбирательство "дела Якоби - иркутского наместника, обвиненного Сенатом в разных преступлениях". Начало разбирательства относилось к 1786 году. Детали этой истории хорошо изложены Державиным в "Записках". Якоби вменялась вина в желании "возмутить против России китайцев" и "закупке с ущербом казны на сибирский корпус провианта" [Державин, 6: 641]. Державину было поручено расследование этого дела в начале службы статс-секретарем, то есть в 1791 - начале 1792 года. Если верить Державину, инициатором обвинения Якоби был Вяземский, невзлюбивший его по личным мотивам, которые изложены в "Записках" неясно. Обвинение против Якоби было выдуманное, основанное на доносе надворного советника А.И.Парфентьева, служившего в канцелярии у наместника. В ходе разбирательства Державин обратил внимание на абсурдность и бездоказательность обвинения. Затянувшееся следствие, продолжавшееся в течение семи лет, свидетельствовало о том, что Вяземский и его сторонники настаивали на виновности Якоби.

Томимый бесконечными допросами, иркутский генерал-губернатор возлагал все надежды на Державина. "Я полагаю, - писал он в июле 1792 года, - что...сжалясь на томление мое, пятый год продолжающееся, скорее рассмотрение сие окончите. Что принадлежит до справедливости вашей, - продолжал Якоби, - то я в том уверен" [Державин, 5: 796]. Державин провел огромную работу по изучению всего дела. На это ему потребовался целый год. В ходе расследования было собрано огромное количество документов. Сенатский экстракт имел внушительный вид и состоял из 300 листов. Державин полагал, что императрица останется довольна деятельностью своего секретаря по рассмотрению столь сложного дела. Однако этого не произошло. Более того, почти ежедневные доклады Державина по делу Якоби превратились для Екатерины II в самую настоящую пытку. Императрица не хотела соглашаться с доводами Державина, настаивавшего на невиновности наместника. "При продолжении Якобиева дела вспыхивала, возражала на его примечания, и в один раз с гневом спросила..., кто ему приказал и как он смел с соображением прочих подобных решенных дел Сенатом выводить невиновность Якобия". Запальчивость Державина, стремление доказать свою правоту заканчивались нередко удалением его из кабинета царицы [Державин, 6: 636].

После окончания разбирательства дела в ноябре 1792 года Державин представил указ, оправдывающий наместника, но его не утвердила императрица по каким-то своим личным мотивам. С.И.Шсшковской, известный мастер сыскных дел, и рекетмейстер Терский согласились с мнением Державина. Трудно сказать, что заставило их пойти на этот шаг. Не исключено, что Державин сумел привести убедительные факты непричастности Якоби по всем пунктам обвинения. Дело закончилось. Наместник был оправдан.

Много хлопот и беспокойств доставило Державину еще одно сложное "дело банкира Р.Сутерланда". Начало расследования его относится к 1791 году. Дело Сутерланда состояло в следующем. Придворный банкир Сутерланд являлся посредником при заключении заграничных займов. Он имел в наличии большие суммы денег, которыми нередко ссужал знатных сановников екатерининского двора, часто не получая их обратно. Сам Державин также пользовался услугами банкира. В письме от 8 января 1789 года Сутерланд просил Державина "немедленно все деньги и с процентами на срок переслать", в противном случае он грозился опротестовать его векселя [Державин, 5: 731]. Пытаясь выйти из финансовых затруднений, Сутерланд сблизился с итальянским купцом Моцениго и, получая от него товары, употреблял вырученные деньги на свои спекуляции. В итоге махинаций банкира Моцениго потерпел убыток в 120000 рублей. Не найдя выхода из положения, Сутерланд покончил жизнь самоубийством.

Императрица создала специальную комиссию по расследованию этой истории, куда вошли: А.А.Васильев, Г.Р.Державин, П.И.Новосильцев [Державин, 6: 648]. Как видно из документов, "дело Сутерланда" причислялось к разряду секретных. В специальной инструкции, составленной Екатериной, указывалось "...проводить расследование с надлежащей скромностью так, чтобы излишнею огласкою не нанести вред и кредиту..." [ИРЛИ, арх.Державина, ф.96. - оп.5. - л.9, л.1]. Дело, разумеется, было не в кредите. Екатерина II больше всего боялась огласки лиц, бравших деньги у Сугсрланда. Расследование открыло, что многие знатные вельможи, как-то: кн. Потемкин, Вяземский, Безбородко и даже великий князь Павел Петрович - пользовались услугами банкира [Державин, 5: 731].

Видя дотошность Державина, активно взявшегося за расследование дела, его прямоту, Екатерина раздражалась так, что выгоняла своего секретаря от себя [Державин, 5: 652 - 653]. Особенно он прогневал ее, когда начал читать реестр денег, взятых у Сутерланда. В числе должников банкира были А.А.Вяземский, Г.А.Потемкин и великий князь Павел Петрович, на которого "Екатерина зачала жаловаться, что он мотает, строит такие безпрестрастно строения, в которых нужды нет..." [Державин, 5: 652]. Екатерина II ждала, что Державин закроет глаза на это дело, но была удивлена и очень раздражена его молчанием. Державин "не умел играть роли хитрого царедворца, потупя глаза, не говорил ни слова" [Державин, 5: 652]. Разгневанная императрица прибегла к испытанному средству - выгнала Державина из кабинета. Она, по-видимому, уже тогда начала понимать, что ошиблась в выборе Державина.

Находясь на посту кабинет-секретаря, Державин увидел жизнь двора воочию, и у него изменилось представление и о Екатерине II. Если первая встреча Державина с императрицей буквально ошеломила его и царица "показалась существом сверхъестественным" [Державин, 8: 990], то в дальнейшем он изменяет свое мнение о ней. "В период службы поэта при дворе Екатерина неоднократно спрашивала его, чтобы он писал вроде "Фелицы". Он ей обещал и несколько раз принимался, "...но ничего написать не мог, не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом" [Державин, 6: 606]. Это, конечно, не означало того, что Державин перестал видеть в Екатерине II "просвещенную монархиню". Просто в представлении Державина она утрачивает черты исключительности, перестает быть неземным существом.

Служба поэта на посту секретаря императрицы была намного сложнее, чем губернаторская. Фаворитизм, закулисные козни, постоянно изменяющаяся обстановка при дворе серьезно осложняли деятельность Державина как личного секретаря императрицы. Державин, оказавшись в водовороте дворцовых хитростей и толков, нажил себе немало врагов. Происходило это не только из-за запальчивости Державина. Просто он во время разбирательства дел, прошений затрагивал интересы тех или иных противоборствующих сторон. Весь драматизм ситуации, в которой оказался Державин, состоял в том, что его честность и принципиальность усиливали к нему неприязнь двора.

Дворцовая жизнь текла по своим особым законам. Климат двора нередко определялся фаворитами императрицы, которые в угоду своим личным интересам готовы были на все: подлог, подкуп и пр. Даже опытным царедворцам в этой обстановке нелегко было разобраться во всех хитросплетениях дворцовой политики. Что касается Державина, то он часто становился "неугодным" для многих вельмож из-за своего служебного рвения и прямоты. В этом отношении показателен случай, происшедший с Державиным во время разбирательства прошения известного механика И.П.Кулибина, занимавшего видное положение в Академии Наук. В 1783 г. директором Академии была назначена кн. Е.Р.Дашкова, неприязненно относящаяся к механику, вследствие невыполнения им какого-то ее распоряжения. После этого она при каждом удобном случае старалась досадить Кулибину. В период службы статс-секретарем Державин ходатайствовал за Кулибина перед императрицей. Он просил увеличить размер жалованья Кулибину, испытывавшему большие материальные трудности. В письме от 30 марта 1792 г. Державин уведомлял Кулибина о решении Екатерины II выплачивать ему дополнительно 90 рублей жалованья в год" [Державин, 5: 787-788]. В "Записках" Державин отмечал, что Дашкова, узнав о поступке его, "так рассердилась, что приехавшему ему в праздничный день с визитом... наговорила, по вспыльчивому ея или, лучше, сумасшедшему нраву, премножество грубостей..." [Державин, 6: 654]. Дашкова написала также письмо гр. Безбородко с жалобой на Державина [Державин, 6: 654].

Этот эпизод сказался отрицательным образом на положении Державина при дворе. Дашкова, по словам его, настроила против него не только вельмож, но и императрицу, "поселив в сердце (ее -О.Л.) остуду, которая примечана Державиным по самую ея кончину" [ИРЛИ, ф.56: оп.7, д.9]. Возможно, что Державин несколько сгущал краски, полагая, что случай с Дашковой стал роковым в его служебной карьере. Задолго до этого императрица имела неоднократную возможность убедиться в несговорчивости, неуступчивости своего секретаря. Державин при дворе стал нетерпим. Но давать открыто ему отставку Екатерина не хотела: она не желала ссоры.

В сентябре 1793 года Державин был отставлен от секретарства и назначен сенатором. Чтобы как-то сгладить обиду Державина, императрица дала ему чин тайного советника и орден Владимира второй степени. Державин, разумеется, понял весь смысл назначения на новую должность, но с присущей ему энергией принялся за работу уже в новом качестве - сенатора.

Литература

Державин Г.Р. Сочинения: В 9 т. / Под ред.Я.К.Грота. - СПб., 1864 - 1883.
ИРЛИ, арх.Державина, ф.96, оп.5. - л.9., л.I.
ИРЛИ, ф.56, оп.7. - д.9.
РГАЛА, ф.1239. - д.57833, оп.3.
РГИА, ф.1329, оп.1, д.171. - л.643.
РНБ. Р.О. Архив Г.Р.Державина. - Т.20. - Л.18.

Глава I. Происхождение института статс-секретарей.

§ 1. Эволюция правительственной канцелярии до 1762 г.

§ 2. Образование канцелярий статс-секретарей в 1762-1764 гг.

Глава II. Статс-секретари и их канцелярии в 1764-1775 гг. (состав, структура, функции).

§ 1. Состав и структура канцелярий статс-секретарей в 1764-1775 гг.

§ 2. Приём прошений и работа с ними как одна из основных функций статссекретарей

§ 3. Роль статс-секретарей в государственном управлении и ведении частных дел Екатерины II в 1764-1775 гг.

Глава III. Состав, структура и функции канцелярий статс-секретарей в 17751796 гг.

§ 1. Состав и структура статс-секретарских канцелярий в 1775-1796 гг.

§ 2. Основные функции статс-секретарей в 1775-1796 гг.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Институт статс-секретарей при Екатерине II: 1762-1796 гг.»

XVIII век - время крупных перемен в Российском государстве; Московская Русь, «Московия» стала Российской империей, сословно-представительная монархия сменилась абсолютной, возникли многие новые государственные учреждения (Сенат вместо Боярской думы, коллегии, комиссии, канцелярии вместо приказов), оформилась чиновническая бюрократия. С усилением абсолютной власти монарха в системе управления видную роль стала играть императорская канцелярия, получившая при Петре I наименование «Кабинет Его императорского величества» - по аналогии с близкими ей по функциям монаршими канцеляриями Западной Европы (во Франции, Швеции, немецких княжествах и т. д.).

Самыми известными и самыми насыщенными в истории России

XVIII в. важными событиями можно назвать царствования Петра I и Екатерины II. При Петре I был основан (в 1704 г.) Кабинет Его императорского величества (далее - е. и. в.) и занял важное место в системе государственного управления; при Екатерине II в его структуре произошли важные перемены. Внутри Кабинета сформировался институт так называемых «статс-секретарей». Это были люди, особо приближенные к Екатерине II, которые официально были назначены только к приему челобитных на имя Её императорского величества, но реально выполняли и ряд других функций - осуществляли сбор информации, вели переписку императрицы и т. д. Всего на этом посту за долгое правление Екатерины II их сменилось 16 человек. Это были (в порядке назначения в статс-секретари): А.В. Олсуфьев, И.П. Елагин, Г.Н. Теплов, С.М. Козьмин, Г.В. Козицкий, С.Ф. Стрекалов, П.И. Пастухов, П.В. Завадовский, А.А. Безбородко, П.А. Соймонов, П.И. Турчанинов, А.В. Храповицкий, B.C. Попов, Г.Р. Державин, Д.П. Трощинский, A.M.

Грибовский. У каждого из них была своя канцелярия, в которой велось делопроизводство по порученным императрицей делам.

Для абсолютной монархии была характерна предельная централизация управления в стране, сосредоточение всех нитей власти в руках монарха, который стремился сам вникать во все дела, контролировать и регламентировать абсолютное большинство сторон жизни (как, например, Людовик XIV во Франции). Монарх назначал на высшие посты особенно известных и преданных ему людей, - тех, кому он покровительствовал в силу своих симпатий, видел их способности и особенно доверял (в перзую очередь - фаворитов), и проводил через них свою политику.

Роль личной канцелярии монарха в эпоху абсолютизма особенно возросла: именно через неё он сносился с высшими и центральными государственными учреждениями, там готовились законопроекты и доклады по текущим делам, в которых суммировались сведения по всем вопросам управления. В личной канцелярии могли работать только особо доверенные люди (ведь через канцелярию проходил ряд секретных дел), а главное, там не было места неспособным людям; надо было обладать огромной трудоспособностью, чтобы справляться со всем потоком документации, прекрасно владеть пером, чтобы составлять доклады для монарха.

От Кабинета е. и. в. в Российской империи XVIII в. ведут своё происхождение все последующие канцелярии при главе государства в России. Время создания и развития института статс-секретарей является одной из важных стадий становления правительственной канцелярии в нашей стране, так же, как и само время правления Екатерины II есть один из значительных этапов в развитии государственности России. Поэтому изучение функционирования института статс-секретарей является весьма актуальной темой для отечественной исторической науки.

Исследование данной проблемы позволит проанализировать одну из сторон преобразования государственного аппарата в России при Екатерине II, осветить новые факты в истории «просвещенного абсолютизма», лучше представить себе повседневную практику, опыт управленческой деятельности в государстве на высшем уровне, и, возможно, использовать лучшее из него в идущем в настоящее время реформировании государственной службы в РФ. Наконец, изучение деятельности статс-секретарей, их взаимодействия с другими должностными лицами и императрицей даст возможность восполнить отдельные пробелы в изучении политической истории России второй половины XVIII в., дополнить портреты известных и не очень государственных деятелей данной эпохи.

Нельзя не отметить, что и в прежнее время, и сейчас изучение России в XVIII веке в целом и конкретно в эпоху Екатерины II привлекало и продолжает привлекать внимание историков, как в России, так и за рубежом. Соответственно, к теме деятельности статс-секретарей исследователи также неоднократно обращались.

Первыми написали о себе два века назад сами екатерининские статс-секретари. Уже А.В. Храповицкий, осветивший в своем дневнике собственную деятельность на посту статс-секретаря в 1782-1793 гг., отметил, что «секретари Ея Величества докладывают по входящим бумагам и подают указы к подписанию и ставят на них числа»1.

Само слово «статс-секретарь» у Храповицкого отсутствовало. Но уже известный поэт Г.Р. Державин в своих «Записках», написанных в 1802-1812 гг., и A.M. Грибовский в «Записках о императрице Екатерине Великой», завершенных в конце 1820-х - начале 1830-х гг., активно его употребляли в отношении самих себя и своих коллег2. Сам этот термин

1 Храповицкий А.В. Дневник. 1782-1793. СПб.,1874. С.378.

2 См.: Державин Г.Р. Записки. 1743-1812. Полный текст. М.: Мысль, 2000. С.9,132,141,144,151,155; Грибовский А.М. Записки о императрице Екатерине Великой. Изд. 2-е, с доп. М.,1864. С. 18,22,24,27,52,55,56,71,87. появился в начале XIX в., и авторы, состоявшие при Екатерине П «у приема прошений», стали использовать его в своих воспоминаниях для обозначения занимаемой ими должности - в связи с частичным сходством своих функций с теми, которые осуществляли чиновники при Александре I и Николае I, занимавшие должность статс-секретаря.

И Храповицкий, и Державин, и Грибовский подробно описали в мемуарах свои обязанности - в первую очередь, рассмотрение прошений, доклады по различным делам. Но, разумеется, всё это не является историографией в собственном смысле данного слова. Другое дело, что написание этими людьми записок о своей службе способствовало впоследствии пробуждению интереса у историков к институту статс-секретарей. Можно отметить, что записки статс-секретарей, являясь источником по данной теме, в то же время заложили основу историографии этого института.

Впервые в отечественной историографии картину правления Екатерины II и, соответственно, государственного устройства данной эпохи дал в конце XVIII в. историк и публицист М.М. Щербатов в сочинении "О повреждении нравов в России". Он отрицательно, и, возможно, очень однобоко, оценивал многие нововведения Екатерины II, а также нравы, царившие при ее дворе. Создав галерею портретов людей, окружавших Екатерину, он дал нелестные характеристики и некоторым из статс-секретарей: Завадовского, бывшего также и фаворитом императрицы, обвинил в награждении чинами многих малороссиян, Елагина и Безбородко - в безмерной лести в адрес Екатерины1.

Историк и писатель Н.М. Карамзин, напротив, в "Историческом похвальном слове Екатерине Второй" всячески превозносил учреждения

1 См.: Щербатов М.М. О повреждении нравов в России. // «О повреждении нравов в России» князя Щербатова и «Путешествие» А. Радищева. Факсимильное издание. М.: Наука,1984. С.83-85. данной императрицы, ее умение отличать избранных и достойных (что можно отнести к статс-секретарям). Впрочем, в "Записке о древней и новой России" он подошел к оценке екатерининского правления более критически, и его взгляды перекликались там с мнением Щербатова: "Вельможа, чувствуя несправедливость свою в тяжбе с дворянином, переносил дело в кабинет; там засыпало оно и не пробуждалось. В самих государственных учреждениях Екатерины видим более блеска, нежели основательности; избиралось не лучшее по состоянию вещей, но красивейшее по формам"1. Здесь виден намек на статс-секретарей, принимавших прошения на имя императрицы.

В целом, в дворянской историографии XVIII- начала XIX вв. имели место лишь общие оценки государственного устройства эпохи Екатерины II, а также оценки моральных качеств отдельных сановников. Описания же функций статс-секретарей, их роли в управлении мы не находим.

Первым к событиям, связанным с назначением статс-секретарей к принятию прошений, обратился в 1840-е А.И. Вейдемейер - автор первых трудов по истории послепетровской России. В книге «Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия» он изложил события царствования Екатерины и биографии её наиболее знаменитых сподвижников. Вейдемейер верно отметил, что первые статс-секретари были назначены, когда государыню «обременили» при возвращении в Санкт-Петербург большим количеством прошений2. Он также написал, что статс-секретари зачитывали документы о пожаловании наград, а Безбородко ещё ведал собственными делами Екатерины3.

1 См.: Историческое похвальное слово Екатерине Второй, сочиненное Николаем Карамзиным. Москва, 1802. С.14, 16, 54-56, 179-180; Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России. СПб, 1914. С.40.

2 См.: Вейдемейер А.И. Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия. 4.1. СПб.,1846. С.21-22.

3 См.: там же. С.180,185.

Историки государственной школы второй половины XIX в. предприняли в своих работах более полный разбор и анализ государственных преобразований второй половины XVIII в. Сделав главным объектом своих исследований историю государственности России, они не могли пройти мимо фигур высших чиновников екатерининского царствования. Отметим также, что в 1821-1828 гг. в "Отечественных записках" был частично опубликован дневник Храповицкого, а в 1847 г. - записки Грибовского появились в "Москвитянине", что облегчило их введение в научный оборот и способствовало развитию интереса историков к институту статс-секретарей. «Дневник» Храповицкого позднее был переиздан полностью в 1874 и 1901 г., а «Записки» Грибовского - в 1864 г.

Представитель государственной школы А.Д. Градовский в 60-е гг. XIX в. использовал их, наряду с законами из ПСЗ (Полное собрание законов Российской империи), в своем труде "Высшая администрация России XVIII в. и генерал-прокуроры". Он констатировал, что "Екатерина. изъявила намерение создать два порядка управления, один личный, другой коллегиальный, распределив между ними дела по их роду"1. Далее Градовский, говоря о преобладании личного порядка над коллегиальным в данный период, вскользь отметил немалое место в нем "статс-секретарей и графа Безбородко", единственных имевших право и обязанность ежедневного доклада императрице. Он показал на примере Храповицкого, что статс-секретарь мог быть близко знаком с "видами императрицы" и осведомлен прекрасно обо всех дворцовых делах и интригах2. Правда, функции статс-секретарей Градовский не исследовал, сосредоточив все внимание на фигуре генерал-прокурора.

Известный историк С.М. Соловьев в "Истории России с древнейших

1 Градовский АД Высшая администрация России XVIII в. и генерал-прокурорыСПб., 1866.С.217.

2 См.: там же. С.253-254. времен" скрупулезно, в некоторых местах - по дням, рассмотрел события екатерининского царствования за 1762-1774 гг. В его труде многократно фигурируют имена Елагина, Теплова, Олсуфьева, Козицкого. Однако их служебные функции и обязанности историком не анализировались. Лишь про Елагина было сказано, что сразу же после воцарения Екатерины он был произведен в действительные статские советники "с тем, чтоб ему быть у кабинетных дел императрицы"1.

Соловьев отмечал, что должность статс-секретаря фигурировала в нереализованном проекте Императорского Совета, поданного в 1762 г. Екатерине Н. Паниным. Там упоминались четыре представителя главных коллегий (статс-секретари), докладывающие на Совете дела, соответственно компетенции каждого2. Автор привёл множество фактов участия статс-секретарей в различных комиссиях и комитетах, а также отметил принадлежность Елагина и Теплова к разным придворным группировкам, их своеобразную конкуренцию и соперничество за внимание и доверие Екатерины3. Всё это подтверждалось ссылками на большое количество источников. Таким образом, Соловьев способствовал изучению биографий статс-секретарей и их роли в истории российской государственности.

Почти то же самое можно сказать и о двухтомном труде А. Брикнера "История Екатерины Второй". Разница состояла в том, что Брикнер представил, хотя и более краткий, чем Соловьев, очерк правления Екатерины, но зато описал его полностью, за все 34 года (1762-1796). Таким образом, в поле его внимания попали и те лица, которые исполняли должность статс-секретаря в 70-90-е гг. XVIII в.: Безбородко, Завадовский4 и другие. Брикнер полнее, чем Градовский, использовал

1 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. // Сочинения в 18-и томах. М., 1994. Kh.XIII. Т.25. С. 102.

2 См.: там же. С.139-141.

3 См.: там же. С.119.

4Брикнер А.Б. История Екатерины Второй. В 2-х тт. [СПб.,1885.] Репринт. М.: Современник,!991. Т.1. С.262,263,267 и др.; Т.2. С.388,390,414 и др. сочинения Храповицкого и Грибовского. Впрочем, деятельность менее известных лиц (Стрекалова, Турчанинова, Трощинского) не получила освещения; канцелярии статс-секретарей не стали еще объектами для изучения. Вместе с тем определилась тенденция, которая прослеживается и до наших дней, когда исследуется лишь та сфера деятельности того или иного статс-секретаря, в которой он наиболее прославился: для Теплова -в законотворчестве1, для Елагина - в писательстве и масонстве2, для Безбородко - в дипломатии3, и т.д.; об их обязанностях как статс-секретарей при этом почти не упоминается.

В.О. Ключевский в "Курсе русской истории" и очерке "Императрица Екатерина II (1729-1796)" не сообщил ничего нового о статс-секретарях и даже упоминал их в связи с различными событиями реже, чем Соловьев и Брикнер. Но в наброске лекции "Совет при Екатерине II" он обозначил Безбородко как главного секретаря императрицы и, соответственно, как исполняющего должность государственного секретаря. О Безбородко там сказано, что он был почти единственным предъявителем высочайших повелений Совету, главным докладчиком по всем ведомствам, подносящем императрице протоколы Совета. "Так как в канцелярии графа Безбородко составлялись и акты, состоявшиеся по высочайше утвержденным мнениям Совета, - писал историк, - то он являлся как бы посредником между Советом и императрицей, и через него же устанавливалась связь между собственной ее канцелярией и Советом"4.

1 См.: Троицкий С.М. Россия в XVIII в. Сборник статей и публикаций. М.: Наука, 1982. С. 140-216.

2 См.: Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй половине XVIII века. Главн. ред. Н.М. Дружинин и др. М.: АН СССР, 1956. С.463; Демина Л.И., Мохначева М.П. "Будь уверен, что никогда не забуду любви и верности вашей" (Екатерина Великая И.П. Елагину) // Международная конференция "Екатерина Великая: Эпоха российской истории". Тезисы докладов.СПб., 1996. С.292-295.

3 См.: Очерки истории СССР. С.368, 604; Маркова О.П. О происхождении так называемого «греческого проекта» (80-е годы XVIII в.) // Проблемы методологии и источниковедения истории внешней политики России. Сб. статей. М.: Наука, 1986. С.24-28, 34-37; Век Екатерины И. Дела Балканские. М.: Наука, 2000. С. 212.

4 Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.V // Сочинения в 9-и томах. T.V. М.: Мысль, 1989. С.398.

По нашему мнению, роль Безбородко в государственном управлении здесь несколько преувеличена (подробнее об этом смотри в III главе нашего исследования).

Бильбасов В.А. в "Истории Екатерины Второй" одного лишь Г. Теплова назвал секретарем императрицы и охарактеризовал параллельно его как человека способного, но беспринципного и аморального1; Олсуфьева упомянул многократно, а Елагина - всего два раза. Как и Соловьев, он уделил внимание проекту Панина, упоминая при этом статских секретарей (статс-секретари). В отличие от Соловьева, Бильбасов отметил, что им отводилась функция непосредственных докладчиков императрице2.

Параллельно с тем, как в исторических трудах о Екатерине II и ее эпохе стали сообщаться отдельные факты из биографий статс-секретарей, начали создаваться исследования - биографии этих лиц. Биография как жанр исторического повествования давала возможность намного полнее, чем в труде общего характера, показать карьеру отдельного человека, его достоинства, а также мероприятия, в которых он участвовал. Одной из первых появилась биография А.В. Олсуфьева, изложенная в письме к некому Спаде сыном статс-секретаря Дмитрием Адамовичем Олсуфьевым. К сожалению, опубликованное в "Русском архиве" за 1870 г. письмо не датировано, можно лишь утверждать, что оно создано после 1784 г. - года смерти А.В. Олсуфьева, и до 1808 г. - года смерти его сына Дмитрия. Автор написал об отце, что он "употреблялся ею (Екатериной II - М.П.) для многих корреспонденций с чужими краями и с русскими о вельможами. Ему поручалось также писать инструкции губернаторам" . Данное письмо можно отнести как к историографии, так и к источникам. В "Словаре достопамятных людей русской земли" Д.Н. Бантыш

1 См.: Бильбасов В.А. История Екатерины П. Т.П. Лондон, 1895. С.209,210,265.

2 См.: там же. С.135-143.

3 Краткая биография статс-секретаря Екатерины II Адама Васильевича Олсуфьева // РА. 1870. Ст. 1347.

Каменского были помещены биографии Безбородко1, Державина2, Елагина, Теплова, Тропщнского, где фиксировались лишь даты их "определения к принятию прошений". Сущность функций и обязанностей статс-секретарей в них не были раскрыты.

В 70-е гг. XIX в. историк Н. Григорович создал очень подробную и объемную биографию Безбородко. Выбор именно его в качестве объекта исследования можно объяснить огромной ролью последнего как в истории внешней политики России, так и во внутренних делах и в придворной жизни. Не случайно многие историки и публицисты XVIII -XX вв., не всегда справедливо, игнорируя других секретарей, упоминали лишь его, либо выделяли знаменитого политика из среды коллег. Анализируя роль Безбородко в государственной жизни России, Григорович не мог пройти мимо его делопроизводственной деятельности. Автор отметил у Безбородко такие необходимые для государственного деятеля качества, как память, сметливость, практический ум6. Григорович верно указал на его умение излагать содержание государственных бумаг, лаконичность, выразительность составленных им текстов, его быстроту и усердие7.

В главе XVII (т.П) "Труды графа А.А. Безбородко по должности секретаря императрицы Екатерины и "канцелярия" его" он систематизировал документы, вышедшие из-под пера Безбородко за время его пребывания в должности статс-секретаря и реконструировал состав его канцелярии8. Статс-секретари, по Григоровичу, делились на

1 См.: БаншпрКамеясквй Д Н. Словарь досгогамяшых людей русской земли. Ч L А-В. М, 1836. C.1G2-114.

2 См.: там же. Ч.П. Г-I. М., 1836. С.210-216.

3 См.: там же. 2-е изд. ЧЛ. Е-П. СПб., 1847. С.10-13.

4 См.: Бантыш-Каменский Д.Н. Указ. соч. 2-е изд. 4.V. С-в. М., 1836. С.133-138.

5 См.: там же. С.150-156.

6 См.: Григорович Н. Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с событиями его времени. T.I. 1747-1787 гг. // РИО. Т. XXVI. СПб., 1879. С.34.

7 См.: там же. С.61-62.

8 См.: там же. Т.Н.1787-1799 гг. // РИО. Т. XXIX. СПб.,1881.С.328-329,332-333,336. две категории: 1) "у собственных ея величества дел"; 2) "у принятия челобитен". К первой на момент появления Безбородко при дворе относились Теплов и Елагин, ко второй - Пастухов, Козьмин и Завадовский. У каждого, в свою очередь, были собственные чиновники, составлявшие его канцелярию".

В "Русском биографическом словаре" (РБС), где суммировались исторические сведения, накопленные к началу XX в. об исторических деятелях России, а также приводились довольно полные перечни публикаций документов и исследований, в нём можно было найти биографии большего количества статс-секретарей, чем у Бантыш-Каменского. Но, за некоторым исключением, там сообщалось лишь о времени их нахождения "у принятия прошений" и отмечались административные таланты. По непонятным причинам, Завадовский в РБС даже не был обозначен как статс-секретарь3.

Больше повезло Безбородко, Олсуфьеву и Храповицкому. У первого, как и в рассмотренном выше труде Григоровича, был отмечен ряд достоинств, а далее перечислялись основные компоненты его деятельности как статс-секретаря: "Из его канцелярии исходили указы и рескрипты разным правительственным местам и лицам, а также бесчисленные письма Безбородко с объявлением воли Государыни. См.: Григорович Н. Указ. соч. Т.Н. С.322-323.

2 См.: Листовский И.С. Граф Петр Васильевич Завадовский // РА. 1883.Ч.П. Стб.81-174.

3 См.: Державин Г.Р. // РБС. Дабелов - Дядь. [СПб., 1905]. Репринт. М., 1996. С.263-322; Завадовский П.В. // Там же. Жабокритский - Зяловский. [Пг, 1916]. Репринт. М., 1995. С.137-143; Козицкий Г.В. // Там же. Кнаппе - Кюхельбекер [СПб., 1903]. Репринт. М., 1995. С.39-40; Козьмин С.Л. // Там же. С.62-63; Пастухов П.И. // Там же. Павел, преподобный - Петр (Илейка). [СПб., 1902]. Репринт. М., 1998. С.363-365; Попов B.C. // Там же. С.535-539; Стрекалов С.Ф. // Там же. Смелавский - Суворина. [СПб., 1909]. Репринт. М., 1999. С.464.

Наконец, через него же восходили на разсмотрение императрицы важные уголовные и тяжебные дела"". Относительно подробно была отражена деятельность Олсуфьева: "Денежные дела императрицы, секретные инструкции губернаторам и участие в ряде крупных государственных и частных дел императрицы" . Про Храповицкого было сказано, что он выполнял поручения в области литературных и исторических трудов государыни; также его назвали специалистом по финансовым и экономическим делам3.

В итоге, можно отметить, что в созданных за XIX - начало XX вв. биографиях статс-секретарей Екатерины II были приведены сведения об их основных занятиях, но преимущественно как факты их индивидуальных характеристик. Общих работ, в которых бы анализировалась сущностные особенности должности статс-секретаря, ее места в системе государственной службы, принципы и методы функционирования тех или иных статс-секретарей в разные годы Екатерининского царствования не было создано. Более подробное рассмотрение круга обязанностей Безбородко и некоторых других можно объяснить их популярностью и большей ролью в истории российской государственности. В вышеуказанных биографиях общим было то, что почти все статс-секретари показывались как люди, обладавшие рядом достоинств и выполнявшие многочисленные и разнообразные поручения Екатерины II. Но возникал вопрос: исполнение каких из них было прямыми обязанностями статс-секретарей, а каких - нет?

В 1911 г. вышел составленный В.Н. Строевым, П.И. Варыпаевым и другими труд "200-летие Кабинета Его Императорского Величества. 1704-1904". Авторы показали, как менялись функции и значение

1 См.: Безбородко А А. //Там жа&лексинский - Бестужев-Рюмин. СПр., 1900]. Репринт. М, 1992 С.634,638-639.

2 Олсуфьев А.В. // Там же. Обезьянинов - Очкинъ. [СПб., 1907]. Репринт. М., 1997. С.233.

3 См.: Храповицкий А.В. // РБС. Фабер - Цявловский. [СПб., 1901]. Репринт. М., 1999. С.418.

Кабинета на протяжении всего рассматриваемого периода, начиная с деятельности петровского секретаря А.В. Макарова. Время Екатерины II описывалось как период, в который строго разграничились компетенции государственных учреждений и, соответственно, сузился и точно определился круг деятельности Кабинета е. и. в. Так, например, 20 марта 1764 г. управляющий Кабинета был освобожден от принятия челобитных. Как следует из дальнейшего текста, эта функция с того времени закрепилась исключительно за статс-секретарями: "Из поданных прошений Теплов, Елагин и Олсуфьев составляли экстракты, которые Екатерина внимательно читала"".

Авторы видели причиной этого усложнение задач государственных учреждений, при котором разнородные функции не могли более совмещаться в одном месте. Поэтому из ведения Кабинета и были выделены обязанности личной канцелярии. Кабинет при этом потерял л свое общегосударственное значение. Последнее высказывание было, на наш взгляд, излишне категоричным.

Строев В.Н. вскоре выпустил труд «Столетие собственной Его императорского величества канцелярии», связанный тематически и хронологически с предыдущей книгой. В нем кратко излагалась история монаршей канцелярии в России, начиная с Приказа тайных дел при Алексее Михайловиче, но подробный рассказ начинался лишь с описания канцелярии Трощинского при Павле I. Автор заострил внимание на переходе от коллегиального управления собственными е. и. в. делами при Екатерине II (несколько статс-секретарей) к единоличному при Павле I (Трощинский)3; разбор же функций екатерининских секретарей там отсутствовал.

1 См.: 200-летие Кабинета Его Императорского Величества. 1704-1904. / Сост. В.Н. Строев, П.И. Варыпаев и др. СПб., 1911. С.351-352.

2 См.: там же. С.406-407.

3 См.: Столетие собственной Его Императорского Величества канцелярии. Сост. В.Н. Строев. СПб., 1912. С. 1-5.

Историк М.В. Клочков, обратившийся к правительственной деятельности Павла I, не мог обойти вниманием и правление его предшественницы. Он верно отметил увеличение влияния П.А. Зубова, а также статс-секретарей на ведение текущих дел в последние годы правления Екатерины1.

Во всех этих работах проблема института статс-секретарей напрямую не была поставлена. Своеобразный прорыв произошел лишь в 1922 г., когда в сборнике, посвященном С.Ф. Платонову, появилась статья профессора Ю.В. Готье "Происхождение собственной е. и. в. канцелярии". Рассматривая эволюцию личной канцелярии государя от Приказа тайных дел XVII в. до канцелярий императоров XIX в., автор выделял царствование Екатерины II в качестве времени образования в России личной канцелярии государя как высшего фактического органа управления страной. Он определил, что такое положение вещей обычно сопутствовало определенной ступени развития государственного механизма - той, на которой учреждения сословно-представительной монархии отжили безвозвратно, а парламент, министерства и совещательные собрания еще не развиты. Параллели к этому имелись в Швеции, немецких государствах и владениях Габсбургов в XVII - XVIII вв.2 Готье относил начало выделения административных дел из Кабинета к 1763 г., когда сначала "1 апреля для отправления собственных е. и. в. дел повелено состоять при государыне д. с. с. [действительному статскому советнику] Теп лову", а потом "ему и д. с. с. Елагину, согласно указу от 11 июня 1763 г., было поручено принимать подаваемые на высочайшее имя челобитные".

По отделении Кабинета [в 1764 г.] все другие дела, в которых верховная власть получает свое прямое и непосредственное

См.: Клочков М.В. Очерки правительственной деятельности времени правления Павла I. Пг.,1916. С.94-97,155,165,213-214.

2 См.: Готье Ю.В. Происхождение собственной е. и. в. канцелярии // Сб. статей по русской истории, посвященных С.Ф. Платонову. Пг., 1922. С.346-347. осуществление, сосредотачиваются в особых канцеляриях. Канцелярии эти не объединены; точнее, это несколько статс-секретарей, каждый из которых работает под непосредственным руководством и при непосредственном участии императрицы, имея в своем распоряжении несколько человек для исполнения письменных работ. Несколько позднее отдельные подобные канцелярии стали развиваться за счет других. Так было, например, с канцелярией А.А. Безбородко"1, - так Готье описал устройство института статс-секретарей.

Далее автор, опираясь на законодательные акты, опубликованные в ПСЗ, документы из X и XI разрядов Государственного архива, а также на рассмотренную выше работу Григоровича, "200-летие Кабинета." В.Н. Строева и статьи из РБС, описал структуру канцелярий статс-секретарей, дал их портреты, перечислил разнообразные дела, которые шли через их канцелярии. Последние он назвал ядром, из которого выросло в течение екатерининского царствования собственная е. и. в. канцелярия, а также каналами, через которые высочайшая власть «нисходила» на государственное управление. В итоге появляется всеобъемлющая канцелярия государя с секретарем-министром во главе, соперничающим с генерал-прокурором2 (здесь автор имел в виду уже конец XVIII - начало XIX вв.). Сам же термин "статс-секретарь" Готье закономерно считал бытовым, неофициальным; официальным же было просто назначение на службу по принятию прошений3.

Согласно наблюдениям Готье, кроме челобитных, через статс-секретарей к Екатерине шли «мемории» Сената, а по ряду вопросов управления секретари постоянно сносились с генерал-прокурорами4. Екатерина поручала им составление набросков и черновиков тех бумаг, иногда очень важных, которых не писала сама (например, наставления

1 Готье Ю.В. Указ. соч. С.348.

2 См.: там же. С.348-349.

3 См.: там же. С.351.

4 См.: там же. С.351-353. губернаторам 1764 г., дела Уложенной комиссии 1767-1768 гг.). На основании мемуаров Грибовского автор воссоздал ряд бытовых деталей работы Екатерины с секретарями1.

Таким образом, в статье Готье статс-секретари впервые были поставлены в центр внимания, и был освещен ряд аспектов их деятельности. Но автор по непонятной причине уделил больше внимания секретарям 1760-х гг., чем более поздним; большинство фактов он изложил, не систематизируя их; канцелярии и вообще весь порядок работы государственной машины в екатерининское царствование выглядели у него неизменными на протяжении всего рассматриваемого периода.

Готье и после революции 1917 г. остался верен традициям государственной школы XIX в. Его современник М.Н. Покровский, создавший ещё в 1911 г. «Русскую историю с древнейших времен», предложил новые концепцию и тематику исследований, где на первый план выступили социально-экономические отношения, классовая борьба, и т. п. Поэтому в трудах Покровского история государственных учреждений давалась бегло, а роль даже таких значительных фигур в истории России второй половины XVIII в., как Екатерина II и Г.А. Потемкин, сильно преуменьшалась. Покровский упомянул один раз статс-секретарей Павла I, но ни разу - екатерининских. Завадовский фигурировал у него лишь как фаворит императрицы, Попов - как секретарь Потемкина, Безбородко - как знаток Монтескье?. Всё это обедняло историческую картину.

В результате почти на весь период господства советской исторической науки ста гс-секретари оказались практически забытыми. Императорам, царям и их окружению долгое время вообще не было места

1 См.: Готье Ю.В. Указ. соч. С.351,353-355.

2См.: Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т.П. // Избранные произведения. Кн.2. М.: Мысль, 1965. С. 151,158,166,184.188. в тематике исследований советских историков, за исключением Петра I и Ивана IV Грозного. В трудах общего характера сообщался лишь минимум сведений. Так, в "Очерках истории СССР" автор главы о внутренней политике 70-80-х гг. XVIII в. Б.Г. Слицан назвал статс-секретарей непосредственными помощниками Екатерины II при осуществлении всей полноты самодержавной власти. Также он отметил, что А.В. Олсуфьев, А.В. Храповицкий, Г.Н. Теплов и другие лица составляли кабинет императрицы, где рассматривались некоторые внутренние дела, вопросы развития мануфактур, промышленности, дела Сената и т. д. При этом Слицан не совсем верно отождествлял Кабинет е. и. в. и канцелярии статс-секретарей1. Кроме того, в "Очерках." Безбородко был упомянут как один из крупнейших русских дипломатов2, и Елагин - как представитель реакционного масонства3.

В 12-томной "Истории СССР с древнейших времен" не было даже и этих скудных сведений о екатерининских секретарях4. Специальных работ, посвященных личности Екатерины II и ее окружению в 30-80-е гг. XX в. в СССР не выходило. Только в трудах по истории государственных учреждений России можно было найти информацию по интересующему вопросу. В учебнике для ВУЗов Н.П. Ерошкина, автора ряда пособий и монографий по данной тематике, сообщалось, что в лице статс-секретарей при Екатерине II зародилась личная канцелярия носителя абсолютной власти; их функции выделились из Кабинета. Ерошкин правильно отмечал разделение функций у первых статс-секретарей с 1763 г.: "отправлением собственных ее императорского величества дел" занимался Г.Н. Теплов, принятием челобитных на имя императрицы -И.П. Елагин. К 1780 г. в канцелярии Безбородко сосредоточились все

1 См.: Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй половине XVIII века. Главн. ред. Н.М. Дружинин и др. М.: АН СССР, 1956. С.285.

2 См.: там же. С.368,604.

3 См.: там же. С.463.

4См.: История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. В 12-ти томах. T.III. М.: Наука, 1967. дела, выходящие на утверждение или разрешение императрицы1.

В монографии «Крепостническое самодержавие и его политические институты» Ерошкин показал превращение должности статс-секретаря из «реальной», т. е. связанной с выполнением конкретных функций, в почетное звание, на протяжении 1760-х - 1820-х гг. (до образования Собственной Его Императорского Величества канцелярии в 1826 г.). Особое внимание он уделил деятельности Д.П. Трощинского при Павле и А. А. Аракчеева - при Александре I. Во многом он опирался на труд В.Н. Строева «Столетие Собственной Его Императорского Величества канцелярии»2.

Исследовательница Е.С. Кулябко включила в свою монографию "Замечательные питомцы академического университета" очерк о Г.В. Козицком, бывшем статс-секретарем в 1768-1775 гт. Она отметила, что занимаемый пост давал ему возможность использовать свое положение при дворе для содействия просветительскому движению. Уход же Козицкого с данного поста объяснялся тем, что "очевидно" на него ложилась вся тяжесть борьбы с придворно-вельможной верхушкой, и он испытал крушение иллюзий, связанных с идеей просвещенного монарха3.

В ряде статей Троицкого С.М. по внутренней политике России 60-х гг. XVIII в. была подробно показана роль в ней Теплова, тщательно разбирались составленные им проекты развития коммерции, создания "третьего чина" и др.4 Троицкий также неоднократно отмечал значительную роль Кабинета и возглавлявших его лиц (А.В. Макарова,

1 См.: Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Высшая школа, 1968. С.129.

2 См.: он же. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). М.: Мысль,1981. С.76-77,137.

3 См.: Кулябко Е.С. Г.В. Козицкий // Замечательные питомцы академического университета. JL: Наука, ленингр. отделение, 1977. С. 100-101.

4 См.: Троицкий С.М. Комиссия о вольности дворянства 1763 г. // Троицкий СМ. Россия в ХУШ веке. Сборник сшей и публикаций. М.: Наука, 1982. С. 140-191; Он же. Дворянские проекты создания " третьего чина". // Там же. С.192-203; Он же. Обсуждение вопроса о крестьянской торговле в комиссии о коммерции в середине 60-х годов ХУШ в. //Там же. С204-216.

И.А. Черкасова, А.В. Олсуфьева) в государственном управлении России XVIII в.1

Общественной деятельности И.П. Елагина была посвящена кандидатская диссертация К.С. Максимова. Автор назвал Елагина «ярким представителем высшего звена гражданской бюрократии и особой группы дворянства, сплотившейся вокруг императрицы», сознательным защитником её «премудрого правления»2, раскрыл на большом количестве новых материалов различные стороны его деятельности - как в сфере государственной политики, так и культуры (управление театрами), а также в масонстве.

В "Очерках русской культуры XVIII в." в главе "Система государственного управления", написанной исследовательницами Н.Б. Голиковой и Л.Г. Кислягиной, круг обязанностей статс-секретарей был описан более подробно, чем в работах их предшественников. По мнению авторов, в канцелярию императрицы стали поступать дела, находившиеся ранее в ведении Сената. Расширение круга обязанностей статс-секретарей в 1775-1796 гг. авторы объясняли традиционно, в рамках марксистско-ленинской идеологии: после восстания Е. Пугачева Екатерина II перешла к открытому реакционному курсу во внешней и внутренней политике, что сопровождалось еще большей абсолютизацией государственной власти. В целом статс-секретарские канцелярии были оценены исследовательницами как хорошо организованное учреждение, где все подчинялось воле императрицы, не терпевшей в своих делах волокиты, требовавшей от секретарей четкости в работе, коротких и ясных докладов3.

1 См.: Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство XVIII в. Формирование бюрократии. М.: Наука,1974. С.165-167.

2 Максимов К.С. Общественная деятельность И.П. Елагина. Социально-политический анализ. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.,1986. С.6-7.

3 См.: Голикова Н.Б., Кислягина Л.Г. Система государственного управления // Очерки русской культуры XVIII в. Ч.П. М.: Изд-во МГУ, 1987. С.95-96.

В конце 80-х - начале 90-х гт. XX в. в отечественной историографии произошел перелом, больше внимания стало уделяться дворянству, вышедшим из его среды известным государственным деятелям, малоизученным государственным учреждениям. В частности, в книге J1.E. Шепелева "Титулы, мундиры, ордена", изданной в 1991 г., "статс-секретарь" был назван одним из высших почетных званий среди гражданских чинов, и сообщалось, что во второй половине XVIII в. он был особо доверенным лицом для выполнения личных поручений секретарского характера по гражданской части1. Это было относительно новое, но слишком общее определение. В 1999 г. автор в свою следующую книгу "Чиновный мир России XVIII - начало XX в." практически без изменений перенес то, что он писал о статс-секретарях XVIII в. в предыдущей монографии2.

Деятельность Г.Н. Теплова была рассмотрена в монографии современного историка А.И. Комиссаренко "Русский абсолютизм и духовенство в XVIII веке". В связи с указанной темой в монографии освещался преимущественно его вклад в секуляризационную реформу 1764 г. Этот же аспект деятельности Теплова был последовательно отображен в докладе Комиссаренко на конференции «Сподвижники великой Екатерины» в 1997 г.4

Наиболее же подробный разбор обязанностей статс-секретарей, а также истории возникновения этого института дала в 1991 г. историк Л.Г. Кислягина в статье «Канцелярия статс-секретарей при Екатерине II». Автор использовала в своей работе, наряду с задействованными другими авторами мемуарами, ПСЗ и перепиской разных лиц, такие источники, как материалы ф.1239 «Дворцовый отдел» Российского государственного

1 См.: Шепелев JI.E. Титулы, мундиры, ордена. JL: Наука, 1991. С.152.

2 См.: он же. Чиновный мир РоссииХУШ - начало XX в. СПб.: Искусство - СПБ, 1999. С.189.

3 См.: Комиссаренко А.И. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII веке. М.: Изд-воВЗПИ, 1990. С.111-112,115-118.

4 См.: он же. Г.Н. Теплов и секуляризационная реформа 1764 г. // Сподвижники Великой Екатерины. Тезисы докладов и сообщений конференции. М.,1997. С.49-52. архива древних актов (далее - РГАДА). Это позволило ей более подробно и разносторонне, чем предыдущим исследователям, изучить статс-секретарские функции. Кислягина пришла к выводу о том, что усиление самодержавного характера правления Екатерины II нашло свое выражение в необычайно возросшем значении ее личной канцелярии (или канцелярии статс-секретарей), в которой постепенно сконцентрировались все вопросы внутреннего управления1.

Вслед за Готье Кислягина отметила указы от 2 мая и 11 июня 1763 г. как начало канцелярии статс-секретарей и выделение административных дел из Кабинета. Автор зафиксировала справедливо и другие вехи на данном пути, а именно, манифест от 14 июня 1763 г., подтверждающий разрешение подавать прошения в "собственные руки", и инструкцию от 23 июня того же года о порядке приема челобитных2. "В результате указа и инструкции 1763 г. сложилось несколько самостоятельных канцелярий, которые назывались по фамилиям статс-секретарей - Елагина, Державина, Трощинского и др., - констатировала Кислягина, - То, что каждый статс-секретарь вел дело от начала до конца, не передоверяя его никому, повышало ответственность за исполнение своих обязанностей"3.

Автор обстоятельно рассмотрела порядок подачи прошений и работы с ними секретарей4, хронику перестановок, если так можно выразиться, в «статс-секретарском кругу». Было также уделено внимание жалованью и награждениям секретарей, которые они получали из Кабинета е. и. в.5 Кислягина согласилась с мнением Готье, что наименования "кабинет-секретарь", "статс-секретарь" были неофициальными, хотя и отражающими существо исполняемых ими дел. В официальных же документах их положение определялось как служба

См.: Кислягина Л.Г. Канцелярия статс-секретарей при Екатерине II // Государственные учреждения России XVI- XVIII вв. М.: Изд. МГУ, 1991. С. 168.

2 См.: там же. С.173-175.

3 Там же. С. 176-177.

4 Там же. С. 179.

5 См.: там же. С.174,178,180. при собственных е. и. в. делах", "у принятия челобитен"1. По мнению автора, статс-секретари не решали вопросы управления, но они их готовили и могли повлиять на решение императрицы; через них же Екатерина контролировала выполнение государственными учреждениями и должностными лицами своих предписаний?.

После крестьянской войны 1773-1775 гг., как утверждала Кислягина, роль канцелярии статс-секретарей усилилась по двум направлениям: через расширение сферы "собственных дел" императрицы, а также путем концентрации наиболее важных дел в руках одного секретаря, ставшего первым или «старшим» среди других (Безбородко)?. Кислягина также проанализировала форму прошений, подаваемых через статс-секретарей, социальный состав просителей и категории дворянских прошений по содержанию4. В то же время она уделила мало внимания штатам канцелярий и недостаточно полно использовала ф.10 «Кабинет Екатерины II» РГАДА.

Таким образом, данная статья - второй после работы Готье, последний по времени и наиболее подробный в отечественной историографии труд, непосредственно посвященный екатерининским статс-секретарям.

Последние годы в отечественной историографии отмечены стремлением дать более объективную оценку Екатерине II и ее окружению, подчеркнуть положительное в государственной политике второй половины XVIII в., избавиться от одностороннего классового подхода. В вышедшей в 1992 г. монографии современного исследователя истории России XVIII в. А.Б. Каменского "Под сению Екатерины." нового подхода к роли института статс-секретарей не содержалось, хотя они и фигурировали в книге неоднократно; анализа функций не было

Кислягина Л.Г. Указ. соч. С. 178.

2Там же. С. 181.

3 См.: там же. С. 182.

4 См.: там же. С. 185-188. произведено, но их частое упоминание в качестве участников событий царствования Екатерины1 способствовало, как в трудах общего характера историков XIX в., созданию представления о них как о талантливых людях, игравших важную роль в управлении государством. Кстати, Каменский как раз и заострил внимание читателей на том, что Екатерина держала около себя людей умных, деловых, способных, умела работать с ними2. В его следующем крупном труде, посвященном реформам в России XVIII в., сведений об институте статс-секретарей также не содержалось, хотя автор и разобрал подробно екатерининские административные преобразования3.

Специалист по законодательству второй половины XVIII в. О.А. Омельченко в труде «Законная монархия» Екатерины II" подверг не вполне справедливой критике вышеупомянутую статью Кислягиной за то, что автор не использовала основной источник по деятельности Кабинета Екатерины - именные указы и распоряжения императрицы через статс-секретарей. "Помимо значительного числа чисто фактических неточностей деятельность Кабинета оценена Л.Г. Кислягиной неполно" -таково заключение автора. Каковы эти неточности и что важное Кислягина не упомянула - об этом Омельченко не сказал. Сам же он назвал следующие функции статс-секретарей: прием прошений (жалоб, обращений), выполнение поручений императрицы по подготовке законопроектов и текстов указов, пересылка запросов к должностным лицам и в государственные учреждения, подготовка переводов сочинений Екатерины II и необходимых для нее необходимых иностранных текстов.

Случаи же вмешательства статс-секретарей в решение

1 См.: Каменский А.Б. Под сению Екатерины. Вторая половина XVIII века. СПб.: Лениздат, 1992. С.178,192,222,225,257, 296,326,354, 375,413.

2 См.: там же. С.109,111.

3См.: Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII в. М.: РГГУ, 2001. административных вопросов автор посчитал частностями, не вторгавшимися в установленную иерархию административных органов и высших должностных лиц в государстве. При этом не исключалось, что секретари в силу близости к императрице и собственных высоких должностных рангов все же располагали определенным влиянием на государственные дела. В канцеляриях статс-секретарей Омельченко увидел обособленные делопроизводства внутри Кабинета, подчиненные каждое своему секретарю1. В целом, концепция данного исследователя, хотя и содержит некоторые интересные наблюдения, не кажется нам сильно отличающейся от критикуемой им концепции Кислягиной.

Монаршему кабинету в России при Елизавете Петровне и Петре III была посвящена монография сибирского историка М.В. Кричевцева. В ней была дана характеристика деятельности А.В. Олсуфьева на посту главы Кабинета в 1758-1762 гг., его поведения во время дворцового л переворота 1762 г. Кричевцев верно отметил, что уже в последние годы правления Елизаветы Петровны определилось значение Кабинета как финансового и административно-хозяйственного органа российской монархии, а «расчетливая» Екатерина лишь воспользовалась этим. Соответственно, и назначение специальных лиц к принятию прошений и ведению «собственных дел» также было закономерным явлением, не связанным исключительно с волей Екатерины3.

В своей кандидатской диссертации, посвященной кабинетской системе управления горнозаводским хозяйством, Кричевцев также обратился к проблеме разграничения функций личной канцелярии Екатерины II (статс-секретарей) и Кабинета. Он отчетливо показал, что их связь после 1763 г. не была нарушена, т. к. канцелярии статс

См.: Омельченко О.А. "Законная монархия" Екатерины Второй: Просвещенный абсолютизм в России. М.: Юрист, 1993. С.314-315,317-319.

2См.: Кричевцев М.В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Новосибирск,1993. С.37,76-78.

3 См.: там же. С.75. секретарей находились в финансовой зависимости от Кабинета, там «ведались» чиновники их канцелярий, а сами статс-секретари нередко занимались кабинетными делами. Сам же Кабинет Кричевцев рассматривает как часть личной канцелярии русских монархов1.

Можно также отметить работу исследователя А.Б. Плотникова, в которой подробно рассматривается проект создания в России императорского совета Н.И. Панина 1762-1763 гг., и, соответственно, говорится о фигурировании в данном проекте статских секретарей с отраслевой специализацией при Совете. Взаимодействие статс-секретарей с генерал-прокурорами отражено в монографии А.Г. Звягинцева и Ю.Г. Орлова3.

В докладе историков Л.И. Деминой и М.П. Мохначевой на международной конференции "Екатерина Великая: эпоха российской истории" о Елагине была хорошо описана его литературная, театральная и масонская деятельность, но как о статс-секретаре авторы о нем ничего не сказали4. В статье JI.H. Пуппсарева о Безбородко есть лишь стандартный перечень деловых качеств последнего: трудолюбие, отличная память, умение просто и ясно излагать деловые бумаги5.

В вышедшей в 1999 г. в серии "ЖЗЛ" (Жизнь замечательных людей) монографии историка Н.И. Павленко "Екатерина Великая" уделено внимание лишь фигуре Безбородко. Но тот как статс-секретарь остался вне поля внимания автора; Павленко только указывал на то, что при

См.: Кричевцев М.В. Кабинетская система центрального управления горнозаводским хозяйством Урала и Сибири во второй половине XVIII в. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Екатеринбург,1995. С. 13.

2 См.: Плотников А.Б. Проект создания в России Императорского совета в 1762-1763 гг.// Библиотека и история. Сборник научных трудов. Вып.1У. М.,1998.С.103.

3 Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Око государево. Российские прокуроры. XVIII век. М.: Росспэн,1994. С. 164.

4 См.: Демина Л.И., Мохначева М.П. "Будь уверен, что никогда не забуду любви и верности вашей" (Екатерина Великая И.П. Елагину) // Международная "Екатерина Великая: эпоха российской истории." Тезисы докладов. СПб., 1996. С.292-295.

5 Ок.: Пушкарев ЛИ "Ум государственный, ревность, звание России." (Канцлер АЛ. Беэборсдко)//Р>\хкаякультурапосшдаейтрегга ХУШ в.-времениЕкатерины П. Сб. статей. М,1997.С.106. составлении докладов императрице Безбородко пользовался результатами трудов остальных пяти секретарей с их канцеляриями. Павленко отметил у Безбородко три «ипостаси»: главный докладчик по вопросам внутренней и внешней политики, докладчик по прошениям челобитчиков и советник по важнейшим вопросам правительственной политики1. Об обязанностях других статс-секретарей автор ничего не сообщил. Завадовский, в частности, интересовал его лишь как один из фаворитов Екатерины2.

В работах М.В. Бабич, автора ряда трудов по государственным учреждениям России XVIII в., посвященных истории Кабинета этого периода, подробно исследуются особенности положения канцелярии статс-секретарей в системе государственных учреждений, признаки, присущие императорским канцеляриям этого времени (в частности, замена «присутствия», предусмотренного «Генеральным регламентом» в государственных учреждениях, собственно секретарями), изменение с течением времени общей численности служивших в канцеляриях людей (округленно), структура канцелярий. В работах исследовательницей было использовано большое количество документов РГАДА (фф. 10, 31, 1239 и др.) и РГИА (ф.468), что позволило ей прийти к ряду ценных наблюдений и тем самым дополнить ранее рассмотренную статью Кислягиной. Бабич отметила, что роль императорской канцелярии в работе бюрократического механизма определялась не взаимоотношениями государей со своими секретарями, а «собственными е. и. в. делами», которые обычно разрешались при участии последних?.

Исследуя по описям материалов канцелярий статс-секретарей

1 См.: Павленко Н.И. Екатерина Великая // ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 1999. С.466-468,470.

2 См.: там же. С.371-372.

3См.: Бабич М.В. Из истории государственных учреждений XVIII в.: Кабинет императорского величества // Вестник МГУ. Сер.8. История. 1998. №6. С.29; см. также: она же. Кабинет е. и. в. // Государственность России. Словарь-справочник. Кн.2. Д - К. М.,Наука,1999. С.139-141. тематику их переписки, Бабич отметила повышение в эпоху Екатерины II, особенно во второй половине её царствования, процента дел по статистической отчетности, а также материалов законодательных трудов императрицы при участии её секретарей (Теплова, Козицкого, Завадовского, Безбородко)1. Автор также поставила под сомнение предложенную Готье концепцию «стягивания отдельных канцелярий в одно целое» при Безбородко. Бабич отметила, что уже со времён Елизаветы Петровны и Петра III существовал институт «первых» или «старших» секретарей, выполнявших особенно политически значимые или почетные поручения. Этот институт возник сразу же после расширения состава секретарей до нескольких человек; в каждый период екатерининского царствования можно найти наиболее выделяемого императрицей секретаря.

Порядок распределения дел между секретарями, по мнению Бабич, зависел от их личных склонностей, предшествующего служебного опыта и совмещенных с обязанностями в монаршей канцелярии должностей в Л других учреждениях. С большинством положений Бабич можно согласиться. Однако следует отметить, что в её работах вопросы делопроизводства и формирования штатов канцелярий даны весьма бегло.

Отчасти к теме статс-секретарей обратилась в своей кандидатской диссертации Котова О.А.; она подробно разобрала их функции, но, поскольку использовала только опубликованные источники (в первую очередь - дневник Храповицкого), новых фактов автор не смогла дать. Очевидно, на это повлияло также и то, что тема статс-секретарей не была главной в её исследовании. В то же время к числу достоинств работы

1 См.: Бабич М.В. Из истории государственных учреждений XVIII в. С.35.

2 См.: там же. С.36-37.

3 См.: Котова О.А. Государственная деятельность Екатерины П. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. На правах рукописи. М.: МПГУДООО. С.61-73.

Котовой относится тщательный разбор историографии по всем основным сферам государственной деятельности Екатерины II.

Необходимо отметить включение в учебник «История государственного управления в России» в главу «Просвещенный абсолютизм и совершенствование управления страной» специального параграфа, посвященного статс-секретарям Екатерины II. Автор главы Болотина Н.Ю. не только дала перечень основных функций статс-секретарей, но и предложила оригинальное определение места этого института в государственном аппарате: «В рамках личной канцелярии монарха переплетались признаки формальных и неформальных институтов власти, когда особое значение приобретала фигура чиновника, ближе всего находившегося к императору и тем самым имевшего возможность влиять на него, общаясь в неофициальной обстановке»1.

В зарубежной историографии проблема института статс-секретарей не ставилась, хотя большинство авторов, писавших об эпохе Екатерины II и о российском абсолютизме, не могли не упоминать отдельных статс-секретарей, их внутре- и внешнеполитическую деятельность2. Дэвид Рассел, исследовавший политические группировки при дворе Екатерины II, отметил упоминание в возражениях генерал-фельдцейхмейстера А.Н. Вильбуа на проект Панина о личных секретарях при Кабинете*, но не показал, какое развитие эта идея получила на практике.

1 История государственного управления в России. Изд. 3-е, перераб. и доп. Под общей ред. Р.Г. Пихои. М.: РАГС,2003. С.106-107.

1 См.: Caterine the Great. A profile. Ed. By Marc Raeff. New York, Hill & Wang, 1972.P. 183,230; Jones Robert E. The emancipation of the Russian nobility, 17621785. Princcton (N. J.), Univ. press,1973. P. 158,212,245,252; John P. Le Donne. Absolutism and Ruling class. The formation of the Russia political order: 1700-1825. New York, Oxford,1991. P.162.

3 См.: Ransel David L. The politics of Catherinian Russia. The Panin party. New Hawen-London, Yale Univ. press,1975. P.121.

Панина1, а также привела немало примеров участия статс-секретарей в государственной деятельности Екатерины и культурной жизни двора2.

Следует отметить монографию В. Даниэля о Теплове, где довольно подробно были изложены его биография, государственная деятельность (особенно - в области экономической политики) и указано, что Теплов с июля 1762 г. и на протяжении следующих шести лет был личным секретарём Екатерины. Его главными обязанностями были названы прием прошений на имя императрицы и ведение её дел. Реализация этих задач, как верно отметил автор, поставила Теплова в центр текущих дел екатерининского управления государством3.

Таким образом, можно сказать, что многое в изучении проблемы института статс-секретарей в России при Екатерине II уже сделано исследователями. Изучены биографии большинства статс-секретарей, составлены списки их основных функций, немало сделано для как можно более точного определения места статс-секретарских канцелярий в системе государственных учреждений России; рассматривался вопрос о причинах и обстоятельствах возникновения института статс-секретарей.

В то же время некоторые аспекты эволюции данного института остаются недостаточно изученными. Было ли возникновение института статс-секретарей связано с реформами государственного управления и политической борьбой в верхах в 1762-1764 гг.? Как происходило формирование штатов канцелярий, каковы были их состав, структура и численность в разные периоды правления Екатерины II? Насколько имело место распределение функций между статс-секретарями? Какие из функций секретарей императрицы были для них основными, повседневными, а какие - эпизодическими, т. е. имела ли место иерархия

1 См.: De Madariaga Isabel. Russia in the age of Catherine the Great. New Haven; London: Yale Univ. press, 1981; Пер. на русс.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М.: Новое литературное обозрение,2002. С.80-82.

2 См.: там же. С.70,223,224,261,431,444,505,526,528,776,830 и др.

3 См.: Daniel W. Grigorii Teplov: A statesman at the court of Catherine the Great. Newtonwill. MA,1991. P.25. функций? Найдя ответы на эти вопросы, можно лучше понять особенности организации статс-секретарской службы, и, соответственно, оценить степень и формы участия статс-секретарей в проведении политики абсолютизма в России во второй половине XVIII в.

Отдельно следует отметить недостаточную, на наш взгляд, изученность делопроизводства статс-секретарских канцелярий за 1760-е -1790-е гг., а также проблем состава чиновников и прохождения ими службы, как в данных канцеляриях, так и в высших и центральных учреждениях в целом во второй половине XVIII в. В работах современной исследовательницы М.Ф. Румянцевой, посвященных чиновничеству данного периода, больше внимания уделяется чиновникам местных государственных учреждений1; известная же монография С.М.

Троицкого была посвящена периоду до 1760-х гг.

Цель нашего исследования можно сформулировать как изучение в полном объеме, с привлечением новых архивных материалов, эволюции института статс-секретарей при Екатерине И, выяснение его места в системе государственного управления и степени влияния статс-секретарей на проведение государственной политики.

В задачи нашего исследования входит:

Показать связь возникновения института статс-секретарей с развитием монаршей канцелярии в России в XVI - XVIII вв. и с политическими реформами и борьбой при дворе Екатерины в 1762-1764 гг.;

Проанализировать основные этапы эволюции данного института;

1 См.: Румянцева М.Ф. Генеалогия российского чиновничества второй половины XVIII века: постановка проблемы и источники изучения // Генеалогические исследования: сборник статей. М.,1993. С.201-221; Она же. Источники о социальном составе служащих местных государственных учреждений в последней четверти XVIII в.// Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: сборник статей. М.,1985. С. 194-217; Она же. Источники по истории российского чиновничества второй половины XVIII в. // Археографический ежегодник (далее -АЕ) за 1991 г. М.,1994. С.64-74, и др. статьи.

2 См.: Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство XVIII в.

Изучить состав и структуру канцелярий статс-секретарей;

Дать при этом исторические портреты секретарей императрицы и их наиболее значительных подчиненных;

Составить максимально полный список функций статс-секретарей и дать их классификацию;

Определить их соотношение по важности в деятельности статс-секретарей;

Описать, насколько это необходимо, повседневную службу секретарей императрицы;

Показать их отношения с государыней и с высшими чиновниками в государстве;

Дать обзор их делопроизводства;

Выяснить вопрос с распределением функций между статс-секретарями.

В нашей работе мы опирались на принципы системности, историзма, объективности. Это позволило нам использовать историко-эволюционный подход и включить изучаемую проблему в общую картину исследований социально-экономического и общественно-политического развития Российского государства. Для достижения поставленной цели были использованы следующие методы исследования.

Сравнительно-исторический метод, позволивший нам рассмотреть основные проблемы развития института статс-секретарей в тесной связи с историей государственного управления в России в целом.

Метод системного анализа, с помощью которого мы исследовали историографический и исторический аспекты истории института екатерининских статс-секретарей.

Ретроспективный метод, с помощью которого нами была получена полная и детальная картина эволюции данного института.

В нашей работе мы учитывали опыт исследователей различных поколений, обращавшихся к проблемам истории России времен

Екатерины II и XVIII в. в целом.

Хронологические рамки нашей работы - 1762-1796 гг., - время правления в России императрицы Екатерины И; в то же время по мере необходимости будут привлекаться сведения за период с XVI до начала XIX вв. - для демонстрации развития института монаршей канцелярии в России на большом хронологическом промежутке. Внутри периода 17621796 гг. выделены три этапа.

Первый этап - 1762-1764 гг. - время утверждения Екатерины II у власти, борьбы придворных группировок, ряда перестановок в системе управления. Выходит ряд актов, регламентирующих подачу челобитных на имя императрицы; к приему прошений назначаются первые статс-секретари; закладывается основной круг их функций, начинается формирование канцелярий и делопроизводства.

Второй этап - 1764-1775 гг. - связан с разделением функций статс-секретарей и остальной части Кабинета; при этом налаживается регистрация входящих и исходящих из секретарских канцелярий бумаг, определяется иерархия функций.

Третий этап - 1775-1796 гг. - время ликвидации части центральных учреждений и реформирования системы местного управления. Изменяется состав и значительно увеличивается количество статс-секретарей, а также членов их канцелярий. Происходят некоторые изменения среди респондентов статс-секретарей при сохранении круга их функций.

Поставленные нами задачи исследования могут быть решены на основании изучения большого количества источников - законодательных, делопроизводственных, переписки, мемуаров и дневников, как уже введенных в научный оборот, так и не использовавшихся ранее.

Основные законодательные источники по истории института екатерининских статс-секретарей сосредоточены в тт. XVI - XXII Полного собрания законов Российской империи (далее - ПСЗ), охватывающих 1762-1796 гг. В первую очередь это указ от 11 июня 1763 г., которым предписывалось всем кабинет-секретарям (Олсуфьеву, Елагину и Теплову) принимать прошения на высочайшее имя, манифест от 14 июня 1763 г., разрешающий челобитчикам в особых случаях подавать доношения императрице через её секретарей, инструкция секретарям от 23 июня 1763 г., в которой определялся порядок приема челобитных1, а также указы о перестановках среди статс-секретарей. Кроме того, сюда относятся те законодательные акты, в разработке которых статс-секретари принимали участие.

Большое значение для изучения института статс-секретарей имеют письма и указы Екатерины II к ним за весь период её правления. Значительная часть их опубликована в сборниках Русского исторического общества (РИО. Тт. VII, X, XIII, XXVII, XLII), а также в «Русском архиве» (РА) и «Русской старине» (PC). Записки Екатерины к Олсуфьеву за 1762-1783 гг. опубликованы отдельным изданием2. Подлинники этих писем и записок сосредоточены в ф.5 «Переписка высочайших особ с частными лицами» Госархива в РГАДА. Данный фонд был сформирован из документов личных императорских канцелярий и архивов государственных деятелей. В нём имеются письма Екатерины II к Елагину, Олсуфьеву, Теплову, Козьмину, Безбородко, Турчанинову, Трощинскому, Попову.

В некоторых из писем поручения императрицы сформулированы весьма кратко; в некоторых же даны подробные инструкции, как надо действовать, раскрывается отчасти предыстория и суть дела. Из таких писем можно лучше узнать об отношении Екатерины к тем или иным событиям и людям, а также представить особенности её работы со статс

1 ПСЗ. T.XVI. № 11858, 11867,11868.

2 Письма Екатерины II к Адаму Васильевичу Олсуфьеву. 1762-1783. М.,1863; Новейший обзор публикаций документов Екатерины II см.: Екатерина П: Аннотированная библиография публикаций / Сост. И.В. Бабич, М.В. Бабич, Т.А. Лаптева. М.: Росспэн, 2004. секретарями. Большая часть записок написаны в разговорном и дружелюбном духе, что говорит о наделении статс-секретарей большим доверием и расположением со стороны Екатерины. Также это характеризует и стиль работы императрицы со своими подчиненными в целом.

Документы канцелярий статс-секретарей являются крупной составной частью ф.10 «Кабинет Екатерины II и его продолжение». Ещё в начале XIX в. в архив Кабинета были сданы на хранение фонды статс-секретарей Екатерины II и Павла I. В 1830-1831 гг. по приказанию Николая I эти фонды (Олсуфьева, Елагина, Теплова, Козьмина, Козицкого, Завадовского, Турчанинова, Храповицкого, Безбородко, Попова, Трощинского) были переданы на хранение в Министерство иностранных дел. Сдаточные описи тех лет отложились в ф.31 РГАДА (Д.26. Ч.1-2)1.

Сами фонды канцелярий статс-секретарей оказались рассредоточены между ф. 10 «Кабинет Екатерины И», другими фондами Госархива и ф. 1239 «Дворцовый отдел». Наиболее же компактно документы екатерининских статс-секретарей хранятся в настоящее время в ф. 10, в составе описи № 1. Расположены они по именам секретарей, а внутри «фонда» каждого секретаря, как мы его будем называть далее для удобства, дела идут по хронологии и по видам документов.

Фонд» каждого секретаря насчитывает от 6 до 40 дел, охватывающих весь период его «статс-секретарства». Почти в каждый входят записи указов (отпуски, черновики), объявленных тем или иным секретарем, челобитные (прошения), поданные через него на имя Её императорского величества, переписка по ним с другими должностными лицами, ведомости и реестры поданных челобитных (в ряде случаев -сразу по канцеляриям нескольких человек за ряд лет). Имеется также

См.: Кононов Ю.Ф. Из истории организации и комплектования б. Государственного архива Российской империи // Труды МГИАИ. Т.VIII. М.,1957. С.305. немало журналов для записи челобитных, в которых отмечались не только дата их подачи, фамилия и чин (или социальный статус) челобитчика, но и краткое содержание челобитной и то, что по ней было решено.

Кроме того, в «фондах» некоторых статс-секретарей отложились их журналы входящих и исходящих (или только исходящих) документов. Данные журналы, заключающие в себе краткое изложение переписки того или иного статс-секретаря с рядом должностных лиц и государственных учреждений за несколько лет, дают весьма полное представление о круге респондентов определённого секретаря императрицы, с которыми он должен был по её непосредственному указанию или в силу необходимости поддерживать отношения. Также переписка, заключенная в этих журналах, дает представление о круге вопросов управления, которыми должны были заниматься статс-секретари, о видах документов, которыми они обменивались с другими лицами и учреждениями. Данные журналы не рассматривались детально при описании функций статс-секретарей и их делопроизводства, хотя, очевидно, были известны исследователям, изучавшим документы Госархива екатерининского времени. Поэтому нам кажется необходимым ввести эти источники в научный оборот и дать им подробную характеристику в нашей работе.

Кроме вышерассмотренных документов, в «фондах» отдельных статс-секретарей имеются документы по дворцовому хозяйству (переписка, ведомости о расходах), списки лиц, получающих пособия, записные тетради докладов секретарей императрице, проекты разного содержания, поданные Екатерине через статс-секретарей, рапорты, аттестаты и свидетельства.

Следует также отметить имеющиеся среди документов Тропщнского ведомости о решенных и нерешенных делах по его канцелярии за 17931796 гг. и дело о передаче бумаг, бывших «в производстве» у Державина,

Трощинскому. В «фонде» Теплова выделены в отдельное дело документы о личном составе его канцелярии, а также переписка Теплова с разными учреждениями и лицами за 1763-1768 гг.

Письма статс-секретарей друг к другу и к прочим должностным лицам сосредоточены в ф. 11 «Переписка разных лиц». В их числе имеется переписка с генерал-прокурорами (А.И. Глебовым, А.А. Вяземским, А.Н. Самойловым), главами коллегий, губернаторами и генерал-губернаторами, деятелями культуры (М.М. Щербатовым). Большинство писем посвящено сообщению воли государыни, оповещению о подписании ею тех или иных указов, а также сбору сведений по разным сферам государственной политики. Это строительство и благоустройство Москвы, Санкт-Петербурга и других городов, комплектование вооруженных сил, ведение в Сенате, в центральных и местных учреждениях судебных дел, сбор доходов, изменения в численности населения, перемещение по службе чиновников, цензура выходящих изданий и многое другое. В целом эта переписка хорошо дополняет рассмотренные выше журналы входящих и исходящих бумаг и является важным источником не только для изучения института статс-секретарей, но и по социально-экономической, политической и культурной истории России, показывающим взаимодействие различных лиц при осуществлении государственного управления.

Переписка статс-секретарей за 1760-е - 1780-е гг. с генерал-прокурорами Глебовым, Вяземским, через которых они контактировали с Сенатом, сосредоточена в ф.248 «Сенат».

К деловым письмам отчасти примыкают по содержанию мнения, записки, сочинения на разные темы отдельных статс-секретарей. Эти документы, а также черновики законопроектов, в разработке которых принимали участие некоторые статс-секретари, в первую очередь Теплов, Козицкий, Елагин, Безбородко, Трощинский, рассредоточены в фондах

Госархива РГАДА: ф.10 «Кабинет Екатерины II», ф.16 «Внутреннее управление», ф.18 «Духовные дела», и др. Там же находятся инструкции, «пункты», дававшиеся Екатериной статс-секретарям в различных ситуациях.

Отдельно следует отметить опубликованную в сборнике РИО № 3 «Записку Дмитрия Прокофьевича Трощинского о министерствах», написанную им в 1811 г. или несколько позже, в которой имеется описание его деятельности на посту статс-секретаря при Павле I1. Приведенные Трощинским в данной записке сведения дают возможность проследить дальнейшее развитие института статс-секретарей, а также уяснить взгляд автора на своё место в системе государственного управления и данную систему в целом на рубеже XVIII-XIX вв.

Большое количество документов канцелярий статс-секретарей сосредоточено в ф.1239 «Дворцовый отдел» РГАДА. Это весьма разнообразные документы: прошения на имя императрицы, их реестры, выписки из них («экстракты»), доклады по прошениям, переписка статс-секретарей по ним; донесения различных учреждений (губернаторов, глав дворцовых ведомств, Академии наук, Ассигнационного и Заемного банков) на имя государыни, подававшееся через статс-секретарей. Правда, некоторые донесения содержат в себе весьма однообразную, типовую информацию - об израсходованных за определённый период денежных суммах, о том, что в той или иной губернии всё обстоит благополучно и т. д.

Имеются также журналы писем статс-секретарей (за 1776-1796 гг.) с объявлением высочайших повелений, именных указов и писем «за собственноручным подписанием» императрицы, записи «высочайших конфирмации» по докладам Сената и других учреждений, реестры докладов, рапортов и записок, поднесённых государыне и «порученных к

1 См.: РИО. T.III. С.27-28. исполнению» статс-секретарям.

Кроме этого, в части 109 описи 3 данного фонда находятся дела о служащих в Кабинете чиновниках, - начиная от лиц, возглавлявших Кабинет, и до курьеров, скорняков и солдат. Среди них имеются документы о назначениях чиновников в канцелярии статс-секретарей, их службе, повышениях в чинах и переводах в другие места. Также среди этих дел имеются росписи всех чиновников, служивших в Кабинете, в том числе и при статс-секретарях, на 1786, 1792 и 1796 гг. (с поправками на 1797 г.). Все эти дела необходимы для реконструкции состава канцелярий статс-секретарей, определения точного числа числящихся при них людей, прослеживания их продвижения по службе.

Сведения о биографиях самих статс-секретарей, а также служивших у них чиновников, имеются также в ф.286 «Герольдмейстерская контора». Это отдельные документы о служебных перемещениях (указы, присяги, упоминания в росписях лиц, повышаемых в чинах, ходатайства начальников о награждениях своих подчиненных чином и более крупным денежным окладом), а также послужные списки. Важным источником о составе статс-секретарских канцелярий являются «Адрес-календари» («Месяцесловы») за 1765-1796 гг., издававшиеся ежегодно Академией наук. Из всех этих документов мы также можем извлечь информацию о происхождении чиновников, их образовании, службе до и после нахождения при екатерининских секретарях.

Ещё одна группа документов - записные книги входящих и исходящих бумаг Кабинета за весь период правления Екатерины, хранящиеся в РГИА (Российский государственный исторический архив в Санкт-Петербурге) в ф.468 «Кабинет е. и. в.». В них зафиксированы полученные Кабинетом указы императрицы о назначениях чиновников в канцелярии статс-секретарей и самих статс-секретарей к приему прошений, о награждениях для них. Также в этом фонде имеются послужные списки некоторых чиновников из статс-секретарских канцелярий.

В других фондах РГИА (№ 1374 «Канцелярия генерал-прокурора», № 1329 «Именные указы и высочайшие повеления Сенату») также имеются указы Екатерины и Павла I о статс-секретарях. Грамоты Екатерины II о пожаловании статс-секрет^эям имений находятся в ф. 154 РГАДА «Жалованные грамоты на вотчины, чины и дворянство».

Об участии статс-секретарей в придворной жизни мы можем найти отдельные упоминания в «Камер-фурьерских журналах» времён Екатерины II, изданных в XIX в.

Ряд сведений о деятельности статс-секретарей содержится в мемуарах и дневниках второй половины XVIII - начала XIX вв. О службе троих из них мы можем узнать, так сказать, «из первых рук» - это Храповицкий, Грибовский и Державин.

Памятные записки А.В. Храповицкого» представляют из себя его дневник, охватывающий 1782-1793 гт. - время, когда автор занимал должность статс-секретаря. Почти за каждый день (особенно подробно и часто за 1787-1791 гг.) Храповицкий отмечал, какие распоряжения Екатерины он выполнял, в каких обстоятельствах докладывал дела, чем был награжден он сам или его секретари, что волновало в тот или иной момент Петербургский двор. Он почти не давал оценок, преимущественно лишь фиксировал события и высказывания Екатерины.

Записки об императрице Екатерине Великой» Грибовского писались им в разные годы (начиная с 1790-х и до конца 1820-х - начала 1830-х гг.); они состоят из нескольких различных по размеру, стилю и тематике частей. В одной из них автор описал обстоятельства своего появления при дворе в 1792 г. и дал портреты крупнейших сановников последних лет екатерининского правления (Безбородко, Попова и других). В другой - описал внешность и характер Екатерины, а также дал картину её работы со своими статс-секретарями и перечислил основные функции, которые он выполнял в 1795-1796 гг., будучи сам в это время статс-секретарём и одновременно возглавляя канцелярию фаворита П.А. Зубова. В третьей - «Записки прежних лет» - дал краткую хронику политических и придворных событий 1783-1802 гг., не упоминая о своем отношении к ним. О себе Грибовский написал немало, но довольно сухо и «по-канцелярски», в основном о своей карьере. Екатерину он описал весьма восторженно, а у её сподвижников, напротив, нашел немало отрицательных черт.

В «Записках» Г.Р. Державина для изучения деятельности статс-секретарей особенно важна часть, охватывающая период с 1789 г., когда Державин прибыл в Петербург, чтобы хлопотать по поводу разрешения возникшего у него на службе конфликта, и до 1796 г. - до смерти Екатерины. Всё это время Державин близко соприкасался с екатерининским двором, два года (1791-1793 гг.) сам занимал должность статс-секретаря императрицы. Державин показал в «Записках» изнанку работы государственной машины: склоки, интриги, кумовство, подсиживание. В то же время он подробно описал свою деятельность по разбору запутанных дел, по контролю над решениями Сената и борьбу сенаторов и других статс-секретарей с его стремлением к законности и правосудию. Державин писал свои «Записки» в 1802-1812 гг.; в них поэт-чиновник с удовольствием припоминал давние обиды к ряду екатерининских сановников. В то же время он, как и Грибовский, уже мог позабыть или перепутать некоторые факты. Поэтому сообщаемые этими авторами сведения нуждаются в проверке.

Как мы видим, произведения Храповицкого, Державина и Грибовского хорошо дополняют друг друга и являются ценнейшими источниками как по истории института статс-секретарей в частности, так и истории правления Екатерины II в целом. Однако все они описывают статс-секретарскую службу только в 1780-е - 1790-е гг. Для предыдущего периода мы не располагаем такими богатыми информацией нарративными источниками, и ряд заключений о статс-секретарях при

Екатерине за весь период её правления историкам приходится делать на основании материалов, в которых речь идет о его второй половине. Мы надеемся исправить это положение, вводя в научный оборот большое количество неопубликованной статс-секретарской переписки, а также их делопроизводства за 1760-е - 1770-е гг.

Для изучения личностей и деятельности статс-секретарей также могут быть привлечены мемуары, дневники, донесения и переписка русских и иностранцев, знавших секретарей Екатерины как во время исполнения ими статс-секретарских обязанностей, так и позднее: самой Екатерины II, И.М. Долгорукого, С. А. Порошина, А.Р. и С.Р. Воронцовых, Ф.В. Ростопчина, С.Н. Глинки, С.П. Жихарева, В.Н. Головиной, А.И. Рибопьера, Ж.Л. Фавье, Мизере, посланников Гольца, Г. фон Гельбига, Сепора и других.

Таким образом, мы видим, что состав, структура статс-секретарских канцелярий, биографии секретарей Екатерины Великой и их деятельность обеспечены значительной и разнообразной источниковой базой.

Предметом нашего исследования является политическая история России, а также история государственного аппарата Российской империи второй половины XVIII в.

Объектом исследования является деятельность статс-секретарей при Екатерине II, а также состав и структура их канцелярий и особенности их функционирования. В нашей работе не рассматривается специально внешнеполитическая деятельность статс-секретарей (в первую очередь -Безбородко) как достаточно изученная другими исследователями, литературные опыты статс-секретарей, их политические взгляды, а также некоторые другие аспекты биографий, не связанные непосредственно со службой в качестве секретарей императрицы. В то же время в работе будут по мере необходимости кратко изложены их жизнеописания - на основании научной литературы, а также источников, как опубликованных, так и неопубликованных.

Также не рассматривается финансовая сторона деятельности Кабинета е. и. в. в Екатерининскую эпоху, как хорошо проанализированная в трудах В.Н. Строева, Л.Г. Кислягиной, М.В. Кричевцева, М.В. Бабич.

Научная новизна нашего исследования состоит в том, что впервые в историографии на основе опубликованных и значительного числа вводящихся в научный оборот архивных документов автором даётся комплексный исторический анализ функций статс-секретарей и их выполнения, реконструкция их делопроизводства, а также рассматривается и анализируется состав их канцелярий (численность, происхождение, образование служивших в них людей).

Впервые дается обозрение деятельности статс-секретарей как членов высшей апелляционной инстанции; показана связь возникновения данного института в 1762-1764 гг. с законодательной практикой и преобразованиями высших и центральных государственных учреждений. Определено место института статс-секретарей в системе государственного управления, как учреждения, осуществляющего связь императрицы с должностными лицами. Исследуется ряд отдельных вопросов, связанных с формированием канцелярий, особенностями взаимодействия статс-секретарей с императрицей и высшими должностными лицами данной эпохи. Всё это позволило определить статус статс-секретарских канцелярий в системе государственного управления, их роль в проведении политики абсолютизма, а также более полно и объективно оценить место монарха и его канцелярии в политической истории России XVIII в.

Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений.

Похожие диссертационные работы по специальности «Отечественная история», 07.00.02 шифр ВАК

• Преобразование русского двора от Петра I до Екатерины II 2007 год, доктор исторических наук Агеева, Ольга Гениевна

• Деятельность государственных и военных органов по укреплению дисциплины в Русской армии во второй половине XVIII в. 2010 год, кандидат исторических наук Зотов, Сергей Вячеславович

• Внешнеполитическая деятельность императрицы Екатерины Второй Великой: 1762-1796 гг. 2011 год, доктор исторических наук Лылова, Марина Евгеньевна

• Формирование имперской политики России во второй половине XVIII в.: опыт политического взаимодействия Екатерины II и имперского пространства 2007 год, доктор исторических наук Ибнеева, Гузель Вазыховна

• Государственная деятельность Г. А. Потемкина 1998 год, доктор исторических наук Шляпникова, Елена Арсеньевна

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Перышкин, Михаил Юрьевич

Заключение

Подведём общие итоги нашего исследования. На основании изучения и анализа большого количества опубликованных и неопубликованных документов мы пришли к следующим выводам.

Создание при Екатерине II института статс-секретарей было непосредственно связано с эволюцией канцелярии главы государства в России. Начиная с XVI в. при русских государях существовало учреждение, выполнявшее функцию канцелярии при монархе -великокняжеские дьяки, Челобитный приказ, Приказ тайных дел, Ближняя канцелярия, Кабинет Его Императорского Величества. Сложилась традиция, согласно которой в личной канцелярии самодержца рассматривались челобитные (при наличии запрета подавать их прямо в руки монарха), а также ведался ряд вопросов государственного управления. Там осуществлялись сбор сведений из различных учреждений, а также непосредственное руководство теми отраслями хозяйства, культуры и быта, в которых наиболее был заинтересован монарх; там же велась его переписка.

Канцелярия практически всегда возглавлялась людьми, хорошо известными самодержцу и пользующимися его доверием, отмеченными талантами в делопроизводстве и в административной деятельности. При этом жесткая регламентация деятельности канцелярии отсутствовала, что позволяло неограниченно расширять её сферу влияния. Монарх лично контролировал и руководил её деятельностью и достойно отмечал служивших в ней людей большим жалованьем, чинами и другими наградами.

Все эти явления, тенденции нашли своё отражение в деятельности статс-секретарей и их канцелярий. Екатерина II не пошла на разрыв с традициями, проводя преобразования в собственном Кабинете в 17621764 гг., но она впервые более-менее отчетливо разделила внутри него функции, назначив к принятию прошений и к ведению своих дел статс-секретарей, а остальной части Кабинета оставив денежные, хозяйственные дела.

С одной стороны, данное преобразование было связано с решением частного вопроса, - наладить работу с огромным количеством прошений, поданных императрице вскоре после её восшествия на престол, а затем во время и после коронации. С другой стороны, в это время происходило реформирование высших государственных учреждений (разделение Сената на департаменты, соединение со 2-м департаментом конторы генерал-рекетмейстера, составление новых штатов учреждений); шёл подбор новых людей на управленческие посты. При этом было необходимо уравновесить влияние разных политических партий и групп при дворе, боровшихся за влияние на новую императрицу. Не случайно первые три статс-секретаря - А.В. Олсуфьев, И.П. Елагин, Г.Н. Теплов, -принадлежали к разным группировкам и к разным слоям бюрократии (по происхождению, образованию). В то же время все они сыграли определённую роль в жизни молодой Екатерины - до или во время переворота. Канцелярии статс-секретарей возникли на основании не только Кабинета, но и «походной канцелярии» Теплова, который собственноручно в дни переворота 28-29 июня 1762 г. писал манифесты от имени Екатерины.

В конце 1762 г. в проекте Н.И. Панина и мнении о нем А.Н. Вильбуа впервые появился термин «статс-секретари» («статские секретари»). При этом авторы вкладывали в него разные значения, разные определения места этих чиновников в системе государственного аппарата России. Учреждая должность, связанную с приёмом прошений, Екатерина больше ориентировалась на мнение Вильбуа, видевшего в будущих секретарях только кабинетных чиновников - простых исполнителей воли императрицы. Но сама традиция, в силу которой в России издавна прошения на имя монарха принимали его особенно доверенные люди, возглавлявшие его канцелярию, давала возможность статс-секретарям стать значительными фигурами в управлении, что было созвучно отчасти панинскому проекту о статских секретарях, заведовавших в Сенате определёнными вопросами управления. Уже в 1762-1763 гг. и Теплов, и Олсуфьев, и Елагин в разной степени привлекались и к ведению императорской переписки, и к законотворчеству, и к объявлению указов; их назначение в статс-секретари не вызвало значительного изменения прежнего круга обязанностей.

Канцелярии статс-секретарей начали формироваться в 1763 г.: в августе 1763 г. по указу императрицы был определён штат канцелярии Теплова, а канцелярии Олсуфьева и Елагина сформировались, очевидно, в то же время из чиновников Кабинета. Указ от 20 марта 1764 г., которым Олсуфьев был освобожден от принятия челобитных, сохранив место главы Кабинета, а для работы с челобитными назначался С.М. Козьмин, не только стал вехой в разграничении функций Кабинета и канцелярий статс-секретарей, но и заложил традицию назначения новых лиц к принятию прошений уже как на самостоятельную должность.

В 1764-1775 гг. институт статс-секретарей вполне сформировался; сложился круг их основных обязанностей, который не претерпел существенных изменений в следующий период - в 1775-1796 гг. Определилась тенденция к замене прежних статс-секретарей, идущих на повышение (в Сенат, на придворные должности), но продолжающих числиться при Кабинете, новыми, на которых падала сразу же основная часть работы с прошениями.

В 1764-1775 гг. число статс-секретарских канцелярий и чиновников в них росло медленно; количество самих статс-секретарей изменилось с 3-х (1763 г.) до 7-и (1773-1775 гг.), но при этом сохранялось неизменным изначальное число лиц, принимающих челобитные - трое. В дальнейшем (1775-1793 гг.) это число продолжало расти, но без резких скачков.

Потом (в 1793-1796 гг.) произошло уменьшение количества статс-секретарей. Однако это не говорит об ослаблении влияния этих лиц на проведение государственной политики. Статс-секретарями в это время были такие значительные государственные деятели, как Безбородко, Трощинский, Турчанинов; через их канцелярии продолжал идти ряд бумаг по множеству вопросов управления.

Среди самих статс-секретарей, а также среди чиновников их канцелярий, было много образованных и способных людей, знавших иностранные языки, учившихся ранее (или служивших) в Московском университете, университете при Академии наук, Сухопутном шляхетском корпусе, успевших послужить в армии, при Сенате, Коллегии иностранных дел, местных учреждениях. Соответственно, можно утверждать, что как сама Екатерина, так и её статс-секретари тщательно подходили к вопросу о подборе кадров для монаршей канцелярии, стремясь отбирать наиболее квалифицированных чиновников.

Общее количество чиновников в статс-секретарских канцеляриях в 1760-е гг. не превышало 20 человек, в 1770-е - 40, в 1790-е - 50. В одной канцелярии могло быть от 4-5 до 9-11 человек. Они имели одинаковую структуру: возглавлявший канцелярию статс-секретарь, его помощник - секретарь, переводчик, один или несколько человек для ведения делопроизводства, 1-2 курьера. В 1780-е - 1790-е гг. определилась тенденция к занятию должностей в канцеляриях чиновниками в более высоких рангах (до VII - V включительно) по сравнению с 1760-ми - 1770-ми гг., что свидетельствовало, по нашему мнению, о росте престижности службы в данных канцеляриях.

Состав канцелярий определяли чиновники-разночинцы, многие из которых получали возможность делать неплохую карьеру на данной службе; немало из них, покинув канцелярии, оставались на службе в Кабинете или занимали должности в высших и центральных правительственных учреждениях.

Основные функции статс-секретарей можно разделить на связанные с их участием в государственном управлении (переписка с другими государственными учреждениями и возглавлявшими их лицами с целью сообщения императорских указов и повелений, сбор необходимых сведений по различным отраслям внутренней политики, составление указов и рескриптов, прием проектов на имя государыни, рассылка материалов для прессы и контроль за её распространением) и связанные с ведением частных дел императрицы (осуществление её переписки и переговоров по отдельным личным вопросам, оповещение подданных о награждениях, участие в ведении дворцового хозяйства, переписка литературных трудов государыни).

В то же время некоторые поручения императрицы, а также секретарское обеспечение её деятельности не могут быть однозначно отнесены к первой или второй группе обязанностей. Необходимо каждый раз уточнять, какие цели преследовала Екатерина, давая своим подчиненным то или иное поручение.

Согласно проведенным нами подсчетам по переписке статс-секретарей, сообщение императорских указов и прием доношений с мест, а также работа с прошениями занимали главные места в их деятельности.

На основании инструкции от 23 июня 1763 г. сложился четкий распорядок работы с прошениями (челобитными), которого статс-секретари неуклонно придерживались. При всей важности данной функции в деятельности секретарей Екатерины на них лежал и ряд других обязанностей. Это, а также разделение функции работы с прошениями между многими людьми, породили в 1790-е гг. сбои в её осуществлении; стало расти количество нерешенных дел. В свою очередь это, очевидно, повлияло на переход при Павле I к единоличному управлению Трощинским канцелярией императора.

В первую очередь статс-секретари при выполнении своих функций контактировали с высшими и центральными учреждениями - с генералпрокурором, генерал-рекетмейстером, Сенатом, Синодом, почти всеми коллегиями и канцеляриями, дворцовыми ведомствами и придворными чинами; общение же с местными учреждениями носило эпизодический характер (за исключением учреждений Московской и Санкт-Петербургской губерний).

Статс-секретарское делопроизводство сложилось в основном в 1760-е - первой половине 1770-х гг. В дальнейшем оно мало менялось, но каждый секретарь в отдельных деталях мог вносить в него что-то своё. В значительной степени делопроизводство было подчинено именно учёту челобитных, контролю над их поступлением и последующим движением, что дополнительно показывает большое значение этой функции в службе статс-секретарей.

Распределение функций между статс-секретарями имело место преимущественно в сфере сбора информации с различных мест, но четкого и законченного разделения обязанностей среди них не было -очевидно, по той же причине, по которой не было осуществлено строгое регламентирование деятельности Кабинета. Государыня сама могла назначить, кого считала нужным, ведать, к примеру, военными или сенатскими делами, но при этом не освобождая его от других обязанностей. Она стремилась как можно более полно использовать административные способности своих ближайших помощников.

При довольно большой роли статс-секретарей в государственном управлении России второй половины XVIII в., они не могли стать над всем государственным механизмом в целом, охватить своим контролем его полностью или заменить собою другие учреждения (в частности, должность генерал-рекетмейстера для приема прошений не была отменена). Всё управление по-прежнему замыкалось на личности абсолютного монарха. Екатерина на короткое время наделила Державина большими полномочиями по контролю над Сенатом, а потом сама же урезала их - правда, по просьбе сенаторов. Безбородко только тогда попал в первые лица в государстве, когда был назначен сначала вице-президентом Коллегии иностранных дел, а потом канцлером.

Статс-секретари и члены их канцелярий числились в составе Кабинета и выполняли некоторые функции, сближающие их с прочими кабинетными служащими. В то же время они были его обособленной, наиболее активной и близкой к государственному управлению частью.

Институт статс-секретарей при Екатерине II соответствовал одной из важных стадий эволюции правительственной канцелярии в России. Статс-секретарским канцеляриям был присущ ряд черт, характерных канцеляриям при монархах XVI-XVIII вв. В то же время более сложная структура, отмежевание от той части Кабинета, которая ведала денежными делами императрицы, попытки ввести среди секретарей разделение функций, появление обширного специфического делопроизводства говорят о том, что создание этого учреждения было шагом вперёд по сравнению с предыдущими монаршими канцеляриями, пусть и не во всем последовательным. Статс-секретарские канцелярии были наделены широким кругом функций, активно контактировали с большим количеством высших, центральных и местных учреждений, вбирали в себя лучшие кадры чиновников этих лет. Они были важной составляющей частью государственного аппарата екатерининской эпохи, обеспечивающей его более эффективное и оперативное функционирование.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Перышкин, Михаил Юрьевич, 2004 год

1. ЛИТЕРАТУРЫ1. ИСТОЧНИКИ1. Архивные: РГАДА:

2. Ф.5 «Переписка высочайших особ с частными лицами». Оп.1. Д. 56, 88,96,109, 119.

3. Ф.10 «Кабинет Екатерины II». On. 1. Д. 450, 451, 455, 456, 474-476, 482, 483, 507, 510, 511, 515, 555, 556, 564 ч.З, 581, 595-597, 603, 611, 612, 656, 663, 679-681, 689. Оп. 3. Д. 219, 369, 573.

4. Ф.286 «Герольдмейстерская контора». On. 1. Д. 207, 479, 512, 533, 539, 545, 549, 555, 556, 561, 566, 583, 588, 598, 729,730, 732, 748, 755, 763, 767, 769, 776, 784, 788, 789, 793, 805, 808, 824, 836, 862, 875, 876, 889. Оп.2. Д. 20, 60, 74.

5. Ф.1239 «Дворцовый отдел». Оп. 3. Д. 37421, 40406-40475, 40505, 50055, 51977, 51987, 51988, 51990, 51992-51994, 51996, 52001, 52004, 52005, 52010-52012, 52016, 52025, 52035, 52056, 52606, 52640, 57816, 58167. Оп. 30. Д. 106.1. РГИА:

6. Ф.468 «Кабинет е. и. в.». On. 1. Ч. 2. Д. 3889, 3892, 3897, 3899, 3900, 3901,3908, 3909. Оп. 32. Д. 1. Оп. 36. Д.159,164. Оп. 43. Д. 228.

7. Ф.1374 «Канцелярия генерал-прокурора». On. 1. Д. 391. Оп.З. Д. 2145.

9. Архив князя Воронцова. T.VIII. 1876. XVI, 582 е.; T.XII. 1877. -XX, 485 е.; Т. XIII. 1879. - XII, 507 с.

10. Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Министерства иностранных дел // РИО. СПб., 1871-1885. Т.7, 10, 13,27, 42.

11. Гельбиг Георг фон. Русские избранники. Перев. с нем. М.: Воен. изд-во, 1999. - 309, 1. с.

12. Глинка С.Н. Записки. СПб., 1895. - 380 с.

13. Головина В.Н. Записки // История жизни благородной женщины. -М., 1996.-С. 89-332.

14. Грибовский A.M. Записки об императрице Екатерине Великой. Изд. 2-е, с доп. М., 1864. - 100 с.

15. Державин Г.Р. Записки. 1743-1812. Полный текст. М.: Мысль, 2000. - 334 с.

16. Дневник статского советника Мизере о службе при Петре III // РА. 1911. Кн. 2. Вып. 5. С.5-20.

17. Долгоруков И.М. Капище моего сердца, или словарь всех тех лиц, с какими я был в разных отношениях в течение моей жизни. М.: Наука, 1997.-390, 2. с.

18. Екатерина II и Г.А. Потёмкин. Личная переписка. 1769-1791. М: Наука, 1997.-989, 1. с.

19. Жихарев С.П. Записки современника. М-Л.: Изд-во АН СССР, 1955.-836 с.

20. Журнал камер-фурьерский. 1763. Б/м, б/г. 265 с.

21. Записка Дмитрия Прокофьевича Трощинского о министерствах // РИО. Т. III.-С. 1-162.

22. Первые месяцы царствования Екатерины Великой. Из донесений прусского посланника Гольца Фридриху II/ РА. 1901. Кн. 1. Ч. 1. С. 5-40.

23. Переворот 1762 года. Сочинения и переписка участников и современников. М., 1908. - 159 с.

24. Письма Екатерины II к Адаму Васильевичу Олсуфьеву. 1762- 1783. М.: Тип. Лазаревского института вост. языков, 1863. - 114 с.

25. ПСЗ. М., 1830. Т. VI, XI, XVI - XVIII, XXII, XLIV ч. 2.

26. Порошин С.А. Записки, служащие к истории Его Императорского Величества благоверного государя царевича и великого князя Павла Петровича. Изд. 2-е, испр. СПб., 1881.-2, IV, 636 стб.

27. Радищев А.Н. Житие Федора Васильевича Ушакова, с приобщением некоторых его сочинений // Осьмнадцатый век. Кн. 2. М, 1869. - С. 296-361.

28. Рибопьер А.И. Записки // РА. 1877. Кн. 1. Вып. 4. С. 460-506.

29. Сепор Л.-Ф. Записки о пребывании в России в царствование Екатерины II // Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1989.-С. 313-456.

30. Санкт-петербургские ведомости. 1763. Прибавление к № 88; 1764. №31.

31. Сочинения Екатерины II / Сост. И вступит, статья О.Н. Михайлова. -М.: Советская Россия, 1990. 383 с.

32. Фавье Ж.Л. Записки // Исторический вестник. 1887. № 8. С. 388-405.

33. Храповицкий А.В. Дневник. 1782-1793. СПб.: изд. А.Ф. Базунова, 1874.-XII, XXIV, 610 с.1. ЛИТЕРАТУРА

34. Акишин М.О. Губернская реформа Екатерины II в Сибири: особенности управления окраиной империи // Российское самодержавие и бюрократия. Сб. статей в честь Н.Ф. Демидовой. М. - Новосибирск:

35. Древлехранилище, 2000. -С. 268-294.

36. Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб.: Дмитрий Буланин,1997.-331 с.

37. Анисимов Е.В. Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке. М.: Новое литературное обозрение, 1999. - 719 с.

38. Бабич М.В. Из истории государственных учреждений XVIII в.: Кабинет императорского величества // Вестник МГУ. Сер. 8. История.1998. № 6. С. 20-40.

39. Бантыш-Каменский Д.Н. Словарь достопамятных людей русской земли. 1-е изд. М., 1836. Т. I-II; 2-е изд. СПб., 1847. T.II, V.

41. Бильбасов В.А. История Екатерины II. Т.Н. Воцарение Екатерины 1762-1764. Лондон, 1895. -VI, 765 с.

42. Болотина Н.Ю. Дворцы Г.А. Потёмкина в Петербурге // Вестник архивиста. М.,2003. № 2. - С.87-94.

43. Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. В 2 т. Репр. воспроизв. изд. А.С. суворина 1885 г. М.: Современник, 1991. Т. I. - 385 е.; Т.П. -386-801, 36, XVI с.

44. Валишевский К.Ф. Вокруг трона. Репринт, 1911. М.: СП «ИКПА», 1989.-488 с.

45. Глинка Н.И. Державин в Петербурге. Л.: Лениздат, 1985. - 232 с. Голикова Н.Б., Кислягина Л.Г. Система государственногоуправления // Очерки русской культуры XVIII в. Ч.И. М.: Изд-во МГУ, 1987. - С.44-108.

46. Государственность России (конец XV в. февраль 1917 г.). Словарь-справочник. Кн. 2. Д- К. - М.: Наука, 1999. - 438, 1. с.

47. Готье Ю.В. Происхождение собственной е.и.в. канцелярии // Сб. статей по русской истории, посвященных С.Ф. Платонову. Пг., 1922. -С. 346-355.

48. Градовский А.Д. Высшая администрация России XVIII в. и генерал-прокуроры. СПб., 1866. -XVI, 287 с.

49. Грибовский В.М. Высший суд и надзор в России в первую половину царствования Екатерины И. СПб., 1901. - 4, VI, 345, 6 с.

50. Григорович Н.И. Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с событиями его времени. TJ. 1747-1787 гг. // РИО. Т.26. СПб.: типогр. B.C. Балашева, 1879. - 6., XVIII, IV, 652 е.; Т.П. 1788-1799 гг. // РИО. Т.29. 1881. - , И, 736, VI с.

51. Гурлянд И.Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль, 1902.-4,391 с.200.летие Кабинета Его Императорского Величества. 1704-1904. / Сост. В.Н. Строев, П.И. Варыпаев. СПб., 1911. - I-XX, 1-526,1-146 с.

52. Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII века и её роль в формировании абсолютизма. М.: Наука, 1987. - 225, 3. с.

53. Демина Л.И., Мохначева М.П. «Будь уверен, что никогда не забуду любви и верности вашей» (Екатерина Великая И.П. Елагину) // Международная конференция «Екатерина Великая: Эпоха российской истории». Тезисы докладов. СПб., 1996. - С.292-295.

54. Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от судебников до Учреждения о губерниях. М.: Универс. Тип., 1859. - 580, 4., 4 с.

55. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Высшая школа,1968. -368 с.

56. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. Изд. 3-е, испр. и доп. М.: Высшая школа, 1983. -352 с.

57. Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). М.: Мысль, 1981. - 252 с.

58. Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Екатерининские орлы. М.: Мысль, 1996. - 350, 1. с.

59. Заозерский А.И. Царская вотчина XVII века. 2-е проем, и испр. изд.

60. М.: Соцэкгиз, 1937. 307 с.

61. Западов А.В. Державин // ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 1958. - 259 с.

62. Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Око государево. Российские прокуроры.

63. XVIII век. М.: Росспэн, 1994. - 318 с.

64. Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Тайные советники империи. Российскиепрокуроры. Век XIX. М.: Росспэн, 1995. - 382 с.

65. Историческое похвальное слово Екатерине Второй, сочиненное

66. Николаем Карамзиным. Москва, 1802. - 98 с.

67. История Правительствующего сената за двести лет. 1711 1911 гг.

68. В 6-и тт. Т. I. СПб., 1911. XI, 665 е.; Т.Н. - СПб., 1911. - 806 с.

69. История государственного управления в России: учеб. / Н.Ю.

70. Болотина, Г.А. Герасименко, К.В. Гусев и др.; под общей ред. Р.Г. Пихои.

71. Изд. 3-е, перераб. и дополненное. М.: Изд. РАГС, 2003. - 390 с.

72. История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьскойсоциалистической революции. В 12-и тт. TJII. М.: Наука, 1967. - 747 с.

73. Каменский А.Б. «Под сению Екатерины.»: вторая половинаXVIIIвека. СПб.: Лениздат, 1992. - 448 с.

74. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII в.1. М.: РГГУ, 2001. 513 с.

75. Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России. СПб, Изд. М.Н.

76. Толстого, 1914. -XIV, 2., 133 с.

77. Кареев Н.И. Западноевропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII вв. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1908. - VIII, 452 с.

78. Кислягина Л.Г. Канцелярия статс-секретарей при Екатерине II // Государственные учреждения России XVI XVIII вв. - М.: Изд. МГУ, 1991.-С. 168-191.

79. Клочков М.В. Очерки правительственной деятельности времени правления Павла I. Пг.: Сенат, тип., 1916. - IV, 628, 3. с.

80. Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.V // Сочинения в 9-и тт. T.V. М.: Мысль, 1989. - 476, 1. с.

81. Кобеко Д.Ф. Цесаревич Павел Петрович. 3-е изд., доп. СПб., 1887.- 6., 475 с.

82. Комиссаренко А.И. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII веке.- М.: Изд-во ВЗПИ, 1990. 202 с.

83. Комиссаренко А.И. Г.Н. Теплов и секуляризационная реформа 1764 г. // Сподвижники Великой Екатерины. Тезисы докладов и сообщений конференции. М., 1997. - С. 49-52.

84. Кононов Ю.Ф. Из истории организации и комплектования б. Государственного архива Российской империи // Труды МГИАИ. T.VIII. -М., 1957.-С.279-354.

85. Котова О.А. Государственная деятельность Екатерины II. Дис. канд. ист. наук. М.: МПГУ, 2000. - 199 с.

86. Краткая биография статс-секретаря Екатерины II Адама Васильевича Олсуфьева // РА. 1870. Стб. 1341-1348.

87. Кричевцев М.В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Исторический очерк. Новосибирск, 1993. - 102 с.

88. Кричевцев М.В. Кабинетная система центрального управления горнозаводского хозяйства Урала и Сибири во второй половине XVIII века. Автореф. дис. канд. ист. наук. Екатеринбург, 1995. - 22 с.

89. Кросс Э.Г. У Темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке /

90. Пер. с англ. H.JI. Лужецкой. СПб.: Академический проект, 1996. - 387 с.

91. Кулябко Е.С. Г.В. Козицкий/ Замечательные питомцы академического университета. Л.: Наука, ленингр. отделение, 1977. - С.95-103.

92. Курукин И.В. Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России. Рязань, 2003. - 570 с.

93. Левенпггейн О.Г. Г.Р. Державин. Государственная деятельность. 1784-1796 гг. Йошкар-Ола: Марийский ун-т, 1997. - 127, 1. с.

94. Листовский И.С. Граф Петр Васильевич Завадовский // РА. 1883. -Стб. 81-174.

95. Макогоненко Г.П. Д.И. Фонвизин: творческий путь. М.: Гослитиздат, 1961. -443 с.

96. Максимов К.С. Общественная деятельность И.П. Елагина. Социально-политический анализ. Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1986.-22 с.

97. Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (по материалам переписки). М.: Росспэн, 1999.-299, 2. с.

98. Маркова О.П. О происхождении так называемого «греческого проекта» (80-е годы XVIII в.) // Проблемы методологии и источниковедения истории внешней политики России. Сб. статей. М.: Наука, 1986. - С.5-46.

99. Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. М: Текст, 1994. - 317, 2. с.

100. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 10-е, стереотипное. М, 1973.-847 с.

101. Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины Второй: Просвещенный абсолютизм в России. М.: Юрист, 1993. - 428 с.

102. Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй половине XVIII века. Главн. ред. Н.М. Дружинин и др. М.: АН СССР, 1956.-894 с.

103. Павленко Н.И. Екатерина Великая // ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 1999. -495 с.

104. Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. М.: Мысль, 1985. - 332 с.

105. Писаренко К.А. Несколько дней из истории «уединенного и приятного местечка» // Иванов О.А., Лопатин B.C., Писаренко К.А. Загадки русской истории: Восемнадцатый век. М.: Древлехранилище, 2000. - С. 253-398.

106. Плотников А.Б. Проект создания в России Императорского Совета (1762-1763 гг.) // Библиотека и история. Сборник научных трудов. Вып. IV. -М., 1998.-С. 101-118.

107. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. П. // Избранные произведения. Кн.2. М.: Мысль, 1965. - 664 с.

108. Померанцев М.С. Генерал-рекетмейстер и его контора в царствование Петра Великого // РА. 1916. № 1-3. С. 278-325; № 4. - С. 476-495; №5-6. - С. 198-253.

109. Пушкарев Л.Н. «Ум государственный, ревность, знание России.» (Канцлер А.А. Безбородко) // Русская культура последней трети XVIII в. -времени Екатерины П. Сб. статей. М., 1997. - С.102-113.

110. Рахматуллин М.А. Непоколебимая Екатерина // Отечественная история. 1996. № 6. С. 19-47; 1997. № 1. - С.13-26.

111. Рудаков В.Е. Резанов Н.П. // Брокгауз и Ефрон. Энциклопедический словарь. Т. XXVI. СПб., 1899. - С. 475.

112. Румянцева М.Ф. Генеалогия российского чиновничества второй половины XVIII века: постановка проблемы и источники изучения // Генеологические исследования: сборник статей. М., 1993. - С.201-221.

113. Румянцева М.Ф. Источники о социальном составе служащих местных государственных учреждений в последней четверти XVIII в. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: сборник статей. М., 1985. - С.194-217.

114. Румянцева М.Ф. Источники по истории российского чиновничества второй половины XVIII в. // АЕ за 1991 г. М., 1994. - С.64-74.

115. РБС. СПб., Пг., 1900-1916. Репринт. М., 1992-1999. Сайтов В.И. Московский некрополь. Т.З. Р - Я. - СПб.: Издания вел. Кн. Николая Михайловича, 1908. - 432;.

116. Сафонов М.М. Завещание ЕкатериныП. СПб.: Лита, 2001. - 312 с. Словарь русских писателей XVIII в. Вып. 1. А - И. - Л., 1988. - 356, 1. е.; Вып. 2. К- П. - СПб, 1999. - 507, 1. с.

117. Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Сочинения в 18-и тг. Кн. ХП. Т.23-24. М.,1993. - 687, 1. е.; Кн. ХШ. Т.25-26. - М.,1994. -621 с.

118. Старцев А.И. Радищев. Годы испытаний: очерки. М., 1990. - 424,2.с.

119. Столетие собственной Его Императорского Величества канцелярии.

120. Сост. В.Н. Строев. СПб, 1912.-2,331 с.

121. Троицкий С.М. Россия в XVIII в. Сборник статей и публикаций. М.:1. Наука, 1982.-255 с.

122. Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.

123. Формирование бюрократии. М.: Наука, 1974. - 395 с.

124. Хоруженко О.И. Дворянские дипломы XVIII века в России. М.:1. Наука, 1999.-418, 1. с.

125. Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л.:

126. Наука, Ленинград, отд., 1991. 222, 2. с.

127. Шепелев Л.Е. Чиновный мир России XVIII начало XX в. - СПб.:

128. Искусство СПБ, 1999. - 477, 1. с.

129. Шмидт С.О. Адашев А.Ф. // СИЭ. Т. I. М., 1961. - С.202.

130. Шмидт С.О. Правительственная деятельность А.Ф. Адашева //

131. Ученые записки МГУ. Вып. 167. М., 1954. - С. 38-44.

132. Шмидт С.О. Челобитенный приказ в середине XVI в. // Известия АН

133. СССР. Серия «Истории и философии». Т. VII. 1950. № 5. С.445-458.

134. Щербатов М.М. О повреждении нравов в России // «О повреждениинравов в России» князя Щербатова и «Путешествие» А. Радищева.

135. Факсимильное издание. М.: Наука, 1984. - 515 с.

136. Эйдельман НЛ. Грань веков // В борьбе за власть. М., 1988. - 606,1.с.

137. Юхт А.И. Русские деньги от Петра I до Александра I. М.: Финансы и статистика, 1994. - 294, 2. с.

138. Catherine the Great. A profile. Ed. By Mark Raeff. New York, Hill & Wang, 1972.-XIV, 331 p.

139. Daniel W. Grigorii Teplov: A statesman at the court of Catherine the Great. Newtonwille, MA, 1991. -XIII, 194 p.

140. Jones R. E. The Emancipation of the Russian Nobility, 1762-1785. -Princeton (N.J.), univ. press, 1973. XII, 326 p.

141. Donne J. P. Absolutism and Ruling class. The formation of the Russia political order: 1700-1825. New York; Oxford: Oxford univ. press, 1991. -XVII, 376 p.

142. Madariaga I. de. Russia in the age of Catherine the Great. New Haven; London: Yale univ. press, 1981. - XII, 698 p.; Пер. на русск.: Исабель де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 976 с.

143. Ransel D. L. The politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven-London, Yale univ. press, 1975. - X, 327 p.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Памятные записки А.В. Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины Второй. Москва. 1862. - Записки об императрице Екатерине Великой полковника, состоявшего при ее особе статс-секретарем, А.М. Грибовского. Москва. 1864.

Записки современников о своей эпохе имеют, бесспорно, важное значение в исторической литературе; однако, несмотря на всю важность этих исторических памятников и очевидное преимущество их перед памятниками иного рода, к ним следует все-таки относиться с разборчивой критикой, не принимая безусловно на веру каждое слово автора. Человек, описывающий виденное и слышанное собственными глазами и ушами и рассуждающий о людях, с которыми ему приходилось сталкиваться при самых разнообразных обстоятельствах жизни, едва ли может рассказывать обо всем этом совершенно спокойно и беспристрастно. Личные понятия и воззрения, симпатии и антипатии, удачи и неудачи - невольно отражают в рассказах самого, по-видимому, добросовестного повествователя и кладут резкую печать на все его суждения и заключения. Есть мемуары, писанные прямо с целью чьего-либо обличения. Имеются также мемуары, составленные в надежде исторгнуть их авторам восторженную дань похвал даже у отдаленнейшего потомства. Попадаются, наконец, и такие записки, которые напоминают собой то журнал действий какого-нибудь присутственного места или учреждения, то отметки, делаемые в календарях нашими помещиками. Творения последнего рода не имеют, разумеется, никакого литературного достоинства и осиливаются не без труда и зевоты, но как исторический материал часто превосходят самые красноречивые и увлекательные мемуары. С какой целию они составлялись - по простой ли привычке записывать на память все, что занимало и интересовало писавшего, от полноты ли душевной по случаю каких-нибудь особенных событий, по другим ли каким побуждениям и соображениям, - решить это нелегко. Ясно в этих записках лишь одно, что автор писал их "не мудрствуя лукаво", ибо нередко является в своем собственном изображении далеко не в блистательном виде, с простодушием и наивностью повествуя о таких случаях, которые обыкновенно людьми "себе на уме" проходятся благоразумным молчанием. Но это-то именно простодушие и наивность и драгоценны для историка: они дают ему право верить такому автору гораздо более, нежели тем, которые судят и рядят, принимая всевозможные тоны, рисуясь на каждой странице насчет других, несравненно более интересных и важных предметов.

Таковы именно выставленные под заглавием этой статьи записки Александра Васильевича Храповицкого. Показанные рядом с ними записки Грибовского не совсем в том же роде. У Грибовского уже есть некоторые рассуждения и поползновения к красотам слога; он вообще не записывает, а описывает, делает разные характеристики и оценки, составляет "изображение императрицы Екатерины II" и т.п. У Храповицкого нет никаких подобных ухищрений. Храповицкий, положительно "не мудрствуя лукаво", заносил в свою памятную книжку все, что видел, слышал и перечувствовал во время службы своей в звании статс-секретаря Екатерины II, около которой, таким образом, и вращается исключительно его рассказ. Статс-секретарем Екатерины был также Грибовский, и в его записках императрица стоит на первом плане; но Грибовский, как мы уже заметили, старается изобразить Екатерину своими словами; Храповицкий же по преимуществу передает нам слова самой императрицы, разные ее ответы и вопросы, замечания и изречения, не присоединяя к этому никаких толкований и рассуждений. Вот, например, как начинаются его "Памятные записки".

25 апреля. "Открылась новая дорога в Грузию, минуя горы, через что стала открыта вся Грузия".

6 июня. "Je ne l"aime pas (Portrait de Franclin) [Мне это не нравится (Портрет Франклина.) ]".

13 июня. Во вторую часть Благочиния войдет квартирная и пожарная часть. "Беглеца командою искать не можно: ему одна дорога, а команде сто; надобно, чтоб обыватели не держали в селениях и ловили".

Вносными знаками отмечены здесь подлинные слова самой Екатерины; знаки эти встречаются на каждой странице. В том же тоне и духе, как начало, ведены все записки Храповицкого, обнимающие собой пространство времени с 1782 по 1793 год включительно. Чтение без привычки таких крайне лаконических отметок может утомить иного читателя; но войдя, что называется, по вкус, всякий невольно заинтересуется ими и поймет, что отметки эти гораздо любопытнее самых велеречивых историй о Екатерине Великой. Общих мест, пышных фраз, торжественных од и панегириков сказано и спето в честь этой императрицы немало. Официальный лиризм напоминают нам и Храповицкий с Грибовским; но они, кроме того, показывают нам Екатерину не только лишь на троне, "в царских утварях", по выражению одного ее историка, но и Екатерину в уборной, в кабинете, за рабочим столом, в тесном кружке близких к ней людей, - Екатерину смеющуюся, шутящую, острящую и разговаривающую просто, как и все, - Екатерину грустящую, скучающую, плачущую, хворающую, - словом, Екатерину-женщину, действующую по общим для всех смертных законам человеческой природы, с тою, конечно, разницею, что такое, например, обыкновенное явление, как улыбка, называясь улыбкою императрицы Екатерины II, наполняло души тех, к кому относилась, восторгом, а наморщенная бровь ее повергала многих в страх и отчаяние.

У Храповицкого встречаются беспрестанно такие отметки: "Плакали" (т.е. плакала Екатерина. Храповицкий почти везде выражается о ней не иначе, как во множественном числе). - "Идучи в спектакль, упали". - "Жаловались головою". - "По случаю просьбы генерал-майора Ферзена, женатого на Радзивиловой, пропели:

Но мы не виноваты,
Что были глуповаты".

"Такому великорослому нет места на корабле. Великая разность с другим Ферзе-ном: тот герой и со временем будет подпора государства". - "Сказывали о болезни, продолжавшейся близ двух часов с несносною коликою. Ничего не помогло, ни теплое, ни холодное, но прошло, как свернулись в постели на тот манер, как ложатся сороки. Сего с год не было; было на галерах и в Чернигове". - "Пришед поутру из теплой бани, жаловались на худобу оной". - "Не веселы". - "Гневались; получили колику". - "Посылали сказать на низ (т.е. в нижний этаж дворца, к тогдашнему фавориту графу А.М. Дмитриеву-Мамонову), что красный воск от мозолей помог, извиняясь, что налагают на меня такую комиссию". - "После обеда ссора с графом А.М. Слезы. Вечер проводили в постели". - "Слезы. Не выходили, меня не спрашивали и как почтовые пакеты, так и прочие бумаги, присланы ко мне через З.К. Зотова; легли на канапе, и я уехал в 11 часов". - "Чихнули и сказали: Quand on eternue, on ne meurt pas [Если чихаешь, значит не умираешь (фр.) ]". - "Гневного духа. С утра докладывал Зубов по гвардейским бумагам. У меня не подписали благодарности графу Румянцеву за поздравление его с новым годом: Je ne suis plus si familiere avec lui [Я не так хорошо знакома с ним (фр.) ], я не могла его выжить из Молдавии". - "Приметное неудовольствие". - "Слезы и отчаяние. В 8 часов пускали кровь, в 10 легли в постель". - "Поздравя с тезоименитством, поднес резную на камне головку Junius Brutus: приняли милостиво и раза два благодарили; причесались, убрали голову, но при надевании платья вдруг жалуются на ипохондрию и не могут сносить публики; слезы и проч.".

Ясно, что Храповицкий видел и слышал Екатерину близко, как только может слышать и видеть свидетель, перед которым не скрывают ни слез, ни отчаяния, ни гневного духа, ни веселости и ипохондрии. Храповицкому именно довелось наблюдать при дворе и в домашнем быту Екатерины то, чего не могла видеть "публика", что видели только немногие избранные. Он с лишком десять лет был в самых близких сношениях с императрицей. Она не раз доверяла и поверяла ему весьма немаловажные вещи, бывала с ним порою очень откровенна, нисколько при нем не стеснялась и вообще держала себя с ним без всяких особенных церемоний, видя и понимая, что он не принадлежит к числу особ, с которыми церемонии эти необходимы. Храповицкий за ним, действительно, не гонялся. Исполнительный, услужливый, вкрадчивый, гибкий, придворный и делец вместе, он может быть назван одной из самых типических личностей того времени. Совершить что-либо особенное, выходящее из ряда вон, увлечься каким-нибудь рискованным предприятием - на это, разумеется, Храповицкого не хватило бы; но составить "Карантинное положение" или "Устав о соли", править должность директора театров, писать разнообразные доклады и толково их докладывать, рассказывать иностранным послам о процветании и благоденствии России, проводить целые ночи за перепискою сочиняемых Екатериною комедий и опер и ставить их на сцену, читать императрице во время ее болезни - "для разбития мыслей" - сказки, выбирать ей разные камни, антики и камеи, всегда и на все быть готовым, кстати улыбнуться, кстати сделать печальное лицо, никого не задеть, со всеми ужиться - в этом отношении Храповицкий был образцовый человек. Всегда по горло занятый, он, однако же, подобно большинству тогдашних придворных, не чужд был при этом и умения пожуировать жизнью*. Ко всем этим достоинствам Храповицкий присоединил еще одно свойство, также немало благоприятствовавшее ему в глазах Екатерины: он был отчасти поэт. Впрочем, литература не составляла для него серьезного занятия; Александр Васильевич, как и многие современные ему писатели, брался за "трубу и свирелку" только для развлечения, в часы досуга: серьезное же в занятиях его составляла одна служба, которой он и отдался и телом, и душой.

______________________

* Бантыш-Каменский в своей биографии Храповицкого (Словарь достопамятных людей русской земли. Ч. 3. Стр. 503 - 508) говорит, что Александр Васильевич "при всех своих достоинствах имел одинаковую слабость с Ломоносовым", т.е. в переводе - любил выпить. Только он производил это очень осторожно и ловко, а именно - выпивал не иначе, как на сон грядущий, имея в виду, что в это время его уже не потребует к себе императрица. Екатерина, узнав об этом, в виде опыта послала однажды нарочно за своим статс-секретарем поздно вечером. Дело могло разыграться очень плохо; но Храповицкий нашелся. Он велел тотчас же пустить себе из руки кровь и явился пред лицо государыни как ни и чем не бывало.

______________________

Храповицкий родился 7 марта 1749 года и получил образование в Сухопутном кадетском корпусе. В 1775 году он служил секретарем в Правительствующем сенате, а в 1782 году определен статс-секретарем императрицы "к принятию челобитен". В этом же году он награжден орденом св. Владимира третьей степени, а в следующем, имея всего тридцать пять лет от роду, уже был произведен в действительные статские советники*.

______________________

* "Раут". 1854 г. Статья Сумкова "А.В. Храповицкий". Стр. 129.

______________________

Быстрая и завидная карьера Храповицкого по характеру и особенностям той эпохи не могла назваться необыкновенно блестящей: но зато он был обязан своими служебными успехами только своим же служебным способностям и усердию да покровительству некоторых влиятельных лиц, преимущественно генерал-прокурора князя Вяземского, который, узнав его еще по службе в Сенате, весьма лестно отозвался о нем государыне. Таким образом, Храповицкий вступил в важное статс-секретарское звание, напутствуемый довольно хорошо и готовый работать на все руки; но, как человек предусмотрительный и бывалый, он позаботился обставить себя сколь возможно благонадежнее со всех сторон и не упускал из виду ничего, что могло служить к его поддержке.

Стараясь всячески сближаться с людьми значительными и влиятельными во всех сферах, он не преминул подружиться и с любимым камердинером Екатерины Захаром Зотовым, который в знак дружбы не раз передавал Александру Васильевичу "самые тайные разговоры". Но едва ли не лучшими рекомендациями для Храповицкого в глазах императрицы послужили все-таки его исполнительность и "знакомство с музами". Екатерина, как известно, любила литературу и сама занималась ею немало, хотя о деятельности своей в этом роде отзывалась в следующих выражениях: "Что касается моих сочинений, то я смотрю на них как на безделки. Я любила делать опыты во всех родах; но мне кажется, что все, написанное мною, довольно посредственно, почему, кроме развлечения, я не придавала никогда этому никакой важности"*. Тем не менее императрица писала много, особенно для театра, - и вот тут-то Храповицкому приходилось действительно работать без устали. Он был то переписчиком, то корректором, то режиссером, то переводчиком, то компилятором, то собирателем. Сегодня переписывал какую-нибудь новую пьесу, завтра сочинял куплеты для другой, послезавтра составлял словарь рифм, там собирал русские пословицы или делал выписки из книг самого разнообразного содержания, а в антрактах носился по городу с разными словесными и письменными поручениями вроде того, например, "чтобы для Циммермана, живущего в Ганновере, сшить соболью шапку и послать лучшего чаю и кофе". Екатерина, видимо, доверяла литературному вкусу и такту своего статс-секретаря и очень часто также обращалась к нему за его мнениями, принимая их большею частью очень благосклонно и высказывая при этом свои, иногда очень интересные. "Памятные записки" полны такого рода отметками:

"Поднес первые тетради лексикона рифм и получил благодарность". - "Переписывал оперу Боеславича. За переписку получил благодарность; показывали начатую оперу Ивана Царевича". - "Судя по плану, делал и подавал арии для оперы Иван Царевич; получил благодарность". - "Приказано составить четвертый акт; я оный сделал и приписал арии и хоры для пятого акта и не спал всю ночь". - "Переписывал оперу Иван Царевич; не спал ночь. Был призван и получил благодарность с отзывом, что много моей тут работы". - "Переписывал историческое представление, подражание Шекспиру, жизнь Рюрика, только первый акт". - "Переписывал третий акт Олега Поднес и благодарил за брата Петра Васильевича**. Изволили говорить, что мы все малы, а батюшка*** был be! homme [видный человек (фр.) ]". - "Переписывал третий акт Игоря; поднес; говорено об Олеге и велено хоры переделать белыми стихами". - "Поднес хоры; их опробовали". - "Носил на низ (т.е. к графу Дмитриеву-Мамонову) список о назначенных в владимирские кавалеры. Je n"ai pas l"honneur de connaitre toute cette societe [Я не имею чести знать всю эту компанию (фр.) ] - сказал граф A.M. "Рассмеялись". Сегодня его рождение; приказано, чтобы в комнатах его сыграли обе "Провербы", и позвать меня за труд мой в переписке оных. Когда он наверх пришел, то позвали меня в спальную, и тут при ее величестве он пригласил меня на ужин. В 7 часов вечера открылся театр. "Провербы" играли удачно. Спросили меня, много ли смеялся?" - "Поднес переписанную мною комедию L"insouciant ["Беззаботный" (фр.) ]; поблагодарили за труд; - поздравил с праздником, самого поздравили. "Это праздник невест и женихов". Для меня уже поздно. "А которой год?" В марте месяце минет сорок. "Еще жениться можешь", и т.д.

______________________

* Correspondance de l"imperatrice de Russie Catherine Il avec le chevalier de Zimmermann. Page 378.
** П.В. Храповицкий, человек чрезвычайно умный и образованный, служил преимущественно по финансовой части во времена князя Вяземского, графа Васильева и Голубцова. Он вышел в отставку в царствование Александра I с чином тайного советника. Александр Васильевич благодарил императрицу за орден св. Владимира 4 ст., пожалованный его брату 22 сентября 1786 года.
*** Отец Храповицких Василий Иванович служил сержантом в лейб-компании и при восшествии на престол императрицы Елизаветы Петровны получил дворянское достоинство. Он умер в чине генерал-поручика.

______________________

Составлять лексикон рифм, переписывать, дописывать и переводить разные пьесы, сочинять хоры, собирать пословицы, держать корректуру, заботиться о сценической постановке, делать всевозможного рода выписки - все это брало немало времени, требовало и сноровки, и умения угодить автору и вместе с тем все это нисколько не снимало с Храповицкого ответственности по вверенным ему статс-секретарским и другим чисто казенным делам, которые императрица никогда не упускала из вида. Неутомимого Александра Васильевича хватало, однако же, на все. Он в одно время подносил Екатерине тетради лексикона рифм и "Карантинное положение", одной рукой принимал конфирмованные сенатские доклады, а другой представлял переписанную "Провербу"; кончая чтение иностранной и внутренней почты, садился за чтение императрице сказок; покончив со сказками, принимался за "Устав о соли". Случалось также, что Храповицкого требуют вдруг к государыне. Он летит, торопится, задыхается - и потом вносил в свои "Памятные записки": "Читая из Плутарха жизнь Кориолана, замечено, что при богослужебных обрядах римлян провозвестники кричали: hoc age - вонми, и что были у них свои оглашенные. Нарочно за сим был позван".

При такой суете сует Екатерина была вправе называть Храповицкого "souffre douleur [козел отпущения (фр.) ]", но и вправе была замечать, что "однако же, он от того не худеет" Александр Васильевич действительно не только не худел, но, напротив, толстел от своих многосложных обязанностей, исполнение которых, по-видимому, доставляло ему величайшее удовольствие. Он был настоящий придворный-делец, умевший, когда было нужно, и сказку прочесть, как дело, и дело доложить, как сказку. Екатерина не любила грубой лести, но от лести тонкой была, как и все умные женщины, не прочь - и потому Храповицкий не пропускал случая, представлявшего ему возможность слегка подкурить государыне. Екатерина, например, замечала, что "при начале царствования, по счастью, попала на хорошие правила, плоды коих теперь видимы". - Храповицкий тотчас же осмеливался ввернуть, что "не попали, но с ними взошли на престол". - "Всякий может делать из себя свои заключения", - отвечала императрица, по-видимому, совершенно равнодушно, но реплика статс-секретаря не могла быть ей неприятною. Рассматривая в другой раз кабинетские ведомости, Екатерина "изволила изъясняться о разности придворных во времена императрицы Елизаветы Петровны и нынешних: тогда Разумовский был из певчих, а Сивере из лакеев". "Я, - говорит Храповицкий, - сказал, что тогда страх и опасение заменяли нынешние почитание и усердие, рассказав, с какою робостью батюшка ходил в караул".

Такая вкрадчивая любезность, редкая деятельность и основательность, в соединении с умением делать дело и исполнять всякие поручения, не могли, конечно, не обратить на Храповицкого милостивого внимания Екатерины. Александр Васильевич, действительно, был на самом хорошем счету у императрицы, и она, между прочим, сказала раз про него и про заведовавшего вместе с ним театральным управлением Соймонова: "Je mettrais la main au feu, qu"ils ne prennent pas des cadeaux [Руку даю на отсечение, они не принимают подарки (фр.) ]". В другой раз, когда Храповицкий поднес ей бумаги и доклад по делам придворной комиссии, в которую был назначен членом, Екатерина объявила ему свое благоволение "за труды и ясность" и присовокупила: "Обер-гоф-маршал и гофмаршал не годятся; не купи села, купи приказчика". Александр Васильевич тщательно записывал в свои записки каждый раз, когда удостаивался поцеловать высочайшую ручку или когда был просто приласкан императрицей; например: "Приласкан во время чесания волос, по тому случаю, что привез книги, т.е. сказки; они надобны для разбития мыслей и суть такого рода, что при чтении не требуют внимания, ибо много читали таких, кои мысли занимают". - "Встретился в уборной ввечеру; сказал, что иду от Марьи Саввишны (Перекусихиной). "Je croyais, que vous m"apportiez encore quelque chose [Я думала, что вы принесете мне ещё что-то (фр.) ]" - относится, думаю, к книгам веселым"*.

______________________

* Мария Саввипша Перекусихина, о которой здесь упоминается, любимая камер-юнгфера Екатерины II, играла в свое время весьма значительную роль и даже включена Бантыш-Каменским в "Словарь достопамятных людей русской земли" (Ч. 2. Стр. 568 - 570) как "заслуживающая стоять наряду с знаменитыми соотечественницами". Мария Саввишна находилась безотлучно при государыне, первая входила к ней в спальню в семь часов утра, сопровождала ее во время прогулок и, по выражению Бантыш-Каменского, "была счастлива только тогда, когда видела спокойствие на величественном челе обладательницы многих царств".

______________________

Беспрерывные сношения по всякого рода делам, разнообразные мелкие услуги и неоцененное добродушие Храповицкого должны были неизбежно придать обращению с ним Екатерины такого рода оттенки, которых не было в обращении государыни с ее "орлами", державшимися совсем на другой ноге, нежели Александр Васильевич. Екатерина нередко подсмеивалась над толщиною Храповицкого и советовала ему всегда садиться на диван, а не на стул, потому что она сама не будет в состоянии поднять его, если он упадет; она замечала при этом, что, несмотря на свою дородность, он однако же бегает довольно проворно; а раз даже, находясь в особенно веселом расположении духа, толкнула его в грудь бумагами, сказав: "Je vous tuerai avec un morceau de papier [Я могу убить вас даже куском бумаги (фр.) ]". Подшучивала она и над сердечными делами Храповицкого, по поводу разных мнимых или действительных красавиц, спрашивая, зачем ездит он в город (из Царского Села), не поссорился ли он с своею возлюбленною и т.п. Интересовалась она также состоянием здоровья своего статс-секретаря, в особенности же его необыкновенной потливостью, которая, впрочем, не могла назваться зауряд необыкновенною при его тучности и непоседном образе жизни. Об этом именно предмете в "Памятных записках" находится несколько таких отметок: "Подавал книги; вспотел". - "Говорено о жаре и что я много потею. "Надобно для облегчения употребить холодную ванну; но с летами сие пройдет; я сама сперва много потела". - "Спрошен в три часа пополудни в Эрмитаже; очень потел. Приказали посоветоваться с медиками и употреблять холодные ванны". - "При входе поутру спрошен, не болен ли?" "Посмотрите, он похудел от пота". - "Разговаривали о моей потливости с Марьей Саввишной. "Не видали человека мне подобного и в сей день похожи были на меня". - "Поутру спросили: "Здоров ли?" - "Слава Богу". - "Перестал ли потеть?" - "Три дня уже не потею".

Все это неоспоримо показывает известную степень не только расположения, но и короткости. Екатерина, конечно, не позволяла себе разговаривать и шутить подобным образом с другими, также довольно близкими с ней людьми. Но лучшим доказательством короткости государыни с Храповицким служит откровенность ее с ним по поводу вещей более серьезных и важных. "Памятные записки" изобилуют разными чрезвычайно интересными и характеристичными замечаниями и изречениями Екатерины. Не было почти ни одного слова, почему-либо замечательного или любопытного, события, случившегося в период времени с 1782 по 1793 год, о котором бы императрица не говорила чего-нибудь с своим статс-секретарем.

Записанные Храповицким отзывы и мнения Екатерины о разных более или менее известных лицах вообще интересны не потому только, что они большею частью очень характеристичны и метки, но и потому еще, что по ним можно судить, отчего так, а не иначе поступала в известных случаях императрица со своими приближенными, чем руководствовалась в своих действиях, чему давала особенную цену, на что смотрела с удовольствием и на что - косо.

В этом отношении особенно любопытны в "Записках" два следующих места, где Екатерина делает характеристику некоторых своих вельмож: "Отмечено письмо по английскому отказу, оно было круто; "J"avais la tete chaude et je l"ai [Я была горяча и осталась такой (фр.) ]. Могу вдруг положить на бумагу все идеи с обеих сторон представляющегося дела". Я сказал, что одну вещь в разных видах представить и обмыслить вашему величеству свойственно по сделанной привычке с малолетства: тут повторен прежний анекдот об учителе, который заставляет одно письмо писать разными оборотами; я на сие навел, слыша давно о том от князя Вяземского. Изъяснение о горячих головах: "Теперь один князь Потемкин-Таврический; таковы были: князь Г.Г. Орлов, Захар Чернышев, Петр Иванович Панин; князь Михаил Никитич Волконский здраво мыслил, но был ласкатель. У Муравьева (Николая Ерофеича) был ум математический; Чичерин (Николай Иванович) умел разобрать дело avec son esprit de justice [с его духом правосудия (фр.) ]; Елагин (Иван Перфильевич) хорош без пристрастия; теперь нет таких голов; la tete chaude a ses avantages [горячая голова имеет свои преимущества (фр.) ]; граф П.А. Румянцев-Задунайский имеет воинские достоинства; но двояк и храбр умом, а не сердцем. Граф Кирилл Григорьевич Разумовский не глуп, но имеет испорченное сердце". - "Читано за секрет письмо князя Потемкина-Таврического от 5 мая, - дела много, оставляю злобствующих и надеюсь на вас, матушка; принц де Линь, как ветряная мельница, у него я то Терсит, то Ахиллес. "Конечно, князь может надеяться; оставлен не будет; он не знает другого государя; я сделала его из сержантов фельдмаршалом; не такие злодеи его ныне, каковы были князь Орлов и граф Никита Иванович Панин, тех качества я уважала. Князь Орлов всегда говорил, что Потемкин у меня как черт. Князь Орлов был genie, силен, храбр, решим, mais doux comme un mouton, il avait le coeur d"une poule [гениален (...), но нежный как ягненок, он имел сердце цыпленка (фр.) ]; два дела его славные: восшествие и прекращение чумы; первое не может быть сравнено с восшествием Елизаветы Петровны. Тут не было неустройства, но единодушие". Вашего величества имя много тут действовало. "Меня знали восемнадцать лет прежде. Alexis Orloff n"a pas meme le courage [у Алексея Орлова не имеет даже мужества (фр.) ], и во всех случаях остановляется препятствиями".

Интересны также записанные Храповицким отзывы Екатерины о княгине Дашковой и Державине, показывающие, как смотрела императрица на эти личности и какою степенью ее расположения они пользовались.

"Выведен совет, чтоб очистить комнаты для Анны Никитичны Нарышкиной, - пишет Храповицкий, - но так расположено, чтоб не было комнат для княгини Дашковой: "С одной хочу проводить время, а с другой нет; они же и в ссоре за клок земли". - "Дашкова с Львом Александровичем Нарышкиным в такой ссоре, что, сидя рядом, оборачиваются друг от друга и составляют двуглавого орла; ссора за пять сажен земли", - насмешливо говорила Екатерина Храповицкому. - "Дашкова побила Нарышкина свиней", - отмечено в другом месте "Памятных записок", - "смеясь сему происшествию, приказано скорее кончить дело в суде, чтоб не дошло до смертоубийства". - "Княгиня Дашкова прислала письмо к графу А.М. Дмитриеву-Мамонову с изъяснением о свиньях". "Тот любил свиней, а она цветы, и оттого и все дело вышло". - "Вышед к волосочесанию, - пишет в третьем месте Храповицкий, - изволили смеяться, что в одной сатирической книге, с английского переведенной, нашли где искать longitude: c"est dans les proces! [географическую долготу: в суде! (фр.) ] Посылан с запискою о сем на низ; там приписали, что тут же найдут и квадратуру циркуля и в тот самый день княгиня Дашкова помирится с Л.А. Нарышкиным. Сему смеялись, остапя записку у себя"*.

______________________

* Ссора Дашковой с обер-шталмейстером Л.А. Нарышкиным, возникшая из-за свиней последнего, пойманных и побитых в саду княгини, немало занимала и забавляла весь двор. Нарышкин, известный пгутник и остряк, встречая Дашкову, с комическим трагизмом говорил: "Ellе est sanglante encore du meurtre de... mes cochons! (C ее рук еще не смыта кровь... моих свинок!)" Екатерина в это время обнаруживала вообще к Дашковой заметную холодность, главнейшей причиной которой было то обстоятельство, что самолюбивая и гордая княгиня присваивала себе всю честь переворота 1762 года.

______________________

О Державине в "Записках" Храповицкого говорится следующее: "По докладу сената приказано Державина отдать под суд". "Он лихотворец и легко его воображение может быть управляемо женою, коей мать злобна и ни к чему не годна"*. - "Читал просьбу Державина и поднес "Оду Фелице". Приказано сказать ему, что доклад и просьба его читаны и что ее величеству трудно обвинить автора "Оды Фелице". "Cela le consolera [Это утешит (фр.) ]". "Донес о благодарности Державина: "On peut lui trouver une place [Мы можем найти ему место (фр.) ]". - Провел Державина в Китайскую и ждал в Лионской". "Я ему сказала, что чин чина почитает... В третьем месте не мог ужиться; надобно искать причину в самом себе. Он горячился и при мне. Пусть пишет стихи. Il ne doit pas etre content de ma conversation [Должно быть, он не удовлетворён моими словами (фр.) ]". Велено выдать неполученное им жалованье и впредь производить оное до определения к месту". - "Державин явился - об нем докладывали - недосуг, - после обеда впущен, приласкали, но не очень". - "Сказали мне после доклада Державина, по случаю просьбы купца Милютина, по почте из Софии присланной, где ссылается на просьбу, Державиным поданную, что Державин присылает все прошения о деньгах, готов принять миллион: это работа его тещи; она самая негодница и доходила до кнута, но так оставлена за то только, что была кормилицею великого князя Павла Петровича". - "Разбирая почту по просьбе Елмановой, велено ей сказать: J"ai un coeur de roche [У меня каменное сердце (фр.) ], и спросить Державина: не знакома ли ему? Теща его всех просительниц знает", и т.д.

______________________

* Державин был женат первым браком на Екатерине Яковлевне Бастидон, мать которой была кормилицей великого князя Павла Петровича, а отец - португалец, камердинер Петра III. Это именно обстоятельство и заставило Екатерину смотреть на Бастидоновых очень недоброжелательно.

______________________

Французская революция произвела, как известно, сильное впечатление на Екатерину. Получив известие о злодейском умерщвлении французского короля, императрица даже заболела, слегла в постель и два дня почти никого к себе не принимала.

"Ее величество говорили со мной о варварстве французов, - пишет Храповицкий, - и о явной несправедливости в утайке голосов при суждении: "C"est une injustice criante meme envers un particulier [Это - несправедливость вопиющая, даже по отношению к частности ]". Когда узнали сие в Лондоне во время спектакля и актер объявил о сем публике во время антракта между большой и малой пьесой, то все зрители не велели продолжать и разошлись. Англия расположена разорить Францию. "Il faut absolument exterminer jusqu"au nom des francais [Абсолютно необходимо истребить ее, чтобы не осталось и имени французского (фр.) ]".

Был оборот к собственному ее правлению, с вопросом у меня о соблюдении прав каждого. Я отвечал, что не только ничего ни у кого не отнято при новых установлениях, для пользы государства нужных, но и права и привилегии нам пожалованы и утверждены ее величеством". - "Продолжение разговора о парижском варварстве. В Вене народ хотел побить всех французов и намерен сие исполнить, буде коснутся королевы (т.е. Марии-Антуанетты), дочери покойной Марии-Терезии. "L"egalite est un monstre qui veut etre roi [Равенство монстр, который хочет быть королем (фр.) ]". - "Подписан указ сенату о разрыве политической связи с Франциею и о высылке из России всех обоего пола французов, которые не сделают присяги по изданному при указе образцу".

Напуганная и раздраженная всеми этими событиями, Екатерина сделалась крайне подозрительна. Благодаря такому настроению вскоре нашлись вещи, показавшиеся ей вредными и опасными. Вот что записано у Храповицкого о Радищеве и его известной книге: "Говорено о сочинении "Путешествие от Петербурга до Москвы". Тут рассеивание французской заразы; отвращение от начальства; автор мартинист; я прочла тридцать страниц". - "Продолжают писать примечания на книгу Радищева, а он, сказывают, препоручен Шешковскому (начальнику секретной экспедиции) и сидит в крепости". - "Примечания на книгу Радищева посланы к Шешковскому. Сказывать изволили, что он бунтовщик, хуже Пугачева, показав мне, что в конце хвалит Франклина, как начинщика, и себя таким представляет". С приметною чувствительностью приказано рассмотреть в совете (дело Радищева), чтоб не быть пристрастию, и объявить - "дабы не уважали до меня касающееся, ибо я презираю".

Екатерина одно время подозревала даже Храповицкого в мартинизме и масонстве, что, конечно, до глубины души огорчало и беспокоило преданного слугу. Он с томлением выжидал случая объясниться и, наконец, дождавшись его, не преминул упомянуть об этом в "Записках" в следующих выражениях: "Читал в московской почте донесение князя Прозоровского касательно окончания дела о книгопродавцах, торговавших запрещенными книгами. При вопросе: "Почему запрещена Киропедия?" - нашел я случай изъяснить о старом масонстве, что был в ложе Александра Ильича Бибикова и что я же перевел Societe antiabsurde, сочинения ее величества*. Кажется, что выслушан хорошо и некоторыми отзывами отделен от нынешних мартинистов".

______________________

* Le secret de la Socie"le" anti-absurde, devoile par quelqu"un qui n"en est pas Cologne. 1759. (Печатано н Петербурге.) Брошюра эта, направленная против масонства, имеется в двух разных переводах, пол названиями: 1) Тайна общества, вздоров не терпящего, открытая человеком посторонним. Спб. (без означения года). 2) Тайна противонелепого общества, открытая непричастным оному. Спб. 1759. Последний перевод принадлежит Храповицкому.

______________________

Записывая тщательно и аккуратно каждое ничтожнейшее проявление благоволения и расположения к себе со стороны императрицы, Храповицкий так же аккуратно отмечал и случаи ее гнева и неудовольствия, например: "Некстати вошел с запискою об убившемся кровельщике. "Не дадут кончить несчастного письма". После, при волосочесании, извинились, письмо было к князю Потемкину-Таврическому". - "На нескорый приход за почтою сказано: "Ты после третьеводнишнего прячешься; я не сердилась, mais c"etait un moment d"impatience [это было моментом нетерпения (фр.) ], на что надобно смотреть; весь год тобой довольна". Встав на колени, поцеловал ручку". - "Прикрикнули за донесение о шебеке, на петербургской верфи построенной. Изъяснился. "Я напрасно кричала, excusez, je suis un peu impatiente aujourd"hui; c"est peut etre le beau temps, qui en est la cause [извините, я немного нетерпеливо сегодня; может быть хорошая погода является причиной (фр.) ]".

Самый прискорбный и чувствительный для Храповицкого случай высочайшего неудовольствия приключился с ним из-за известной тогда актрисы Урановой и актера Сандунова..

Последний хотел жениться на Урановой; но за ней ухаживал граф Безбородко, и Храповицкий с товарищем своим по управлению театрами, Соймоновым, держа, разумеется, сторону графа, препятствовал честным намерениям Сандунова. Уранова, любившая своего жениха, решилась на довольно смелый поступок. В эрмитажном театре давали однажды оперу "Федул с детьми", сочинения самой императрицы. Уранова превзошла себя в этой опере. Екатерина была в восхищении и часто кивала ей головой с одобрительной улыбкой. Когда Уранова пропела последнюю арию, все зрители осыпали ее рукоплесканиями, а императрица бросила ей свой букет. Уранова схватила его, поцеловала и, подбежав на авансцену, упала на колени и закричала: "Матушка царица! Спаси меня, спаси!" Зрители были поражены таким неожиданным явлением. Екатерина встала и с участием и любопытством обратилась к певице, Уранова в ту же минуту вынула и подала государыне просьбу, в которой подробно излагала обстоятельства, препятствовавшие ей выйти замуж. Екатерина сильно разгневалась, приказала обвенчать Уранову с Сандуновым и перевести их в московский театр; Храповицкий же и Соймонов лишились своих мест. Об этом происшествии в "Записках" Храповицкого отмечено следующее: "Ввечеру играли в эрмитаже Федула, и Лиза (т.е. Уранова) подала на нас просьбу. В тот же вечер прислана записка к Трощинскому, чтоб заготовил указ об увольнении нас от управления театром. Трощинский в полночь был у меня для совета". - "Как встали, спросили Трощинского и подписали у него указы. Мы уволены, а князь Юсупов директор. Рассказывали всем, что нас сменили*".

______________________

* Пантеон русского театра. 1840. № 2. Статья "Воспоминание о московском театре при Медоксе". Стр. 97 и 98.

______________________

Такие неприятные случаи Храповицкому, впрочем, доводилось заносить в свою памятную книжку не часто: отметками же о высочайших благодарностях, похвалах, милостивых улыбках и т.п. записки его не бедны. Отмечены у него и все еще более существенные знаки благоволения к нему императрицы в виде денежных наград, подарков и проч. За время своего десятилетнего пребывания в звании статс-секретаря Александр Васильевич получил орден св. Владимира третьей степени, орден св. Владимира второй степени, чин действительного статского советника, деревни, в разное время деньгами 20 000 руб. и три золотые, осыпанные брильянтами табакерки. 8 сентября 1790 года, в день торжества мира со Швециею, Храповицкому был пожалован брильянтовый перстень в 6000 руб. и определено 2000 руб. пенсии, а 2 сентября 1793 года, по случаю празднования мира с Турцией, он был произведен в тайные советники и назначен сенатором в четвертый департамент. - "В сенате мне сказано о чине и я приведен к присяге", - записал 7 сентября Александр Васильевич. Это последняя строка его "Памятных записок".

В 1797 году, в день коронования императора Павла Петровича, Храповицкий получил аннинскую ленту, а император Александр I произвел его 15 сентября 1801 года в действительные тайные советники. Александр Васильевич умер 20 декабря того же года и погребен в Александро-Невской лавре, где чуть заметная надпись на углубившейся до половины в землю плите указывает его могилу.

_______________________

Записки Адриана Моисеевича Грибовского, начинающиеся с 1792 года, служат как бы продолжением записок Храповицкого. Грибовский был родом малоросс и воспитывался в Московском университете. В 1784 году, когда Державин был олонецким губернатором, Грибовский поступил к нему секретарем из комиссии о сочинении нового уложения, в которую открыли ему доступ его начитанность и познания во французском языке. В 1788 году Грибовский находился в военно-походной канцелярии князя Потемкина и сочинял по его поручению журнал военных действий армий, бывших под начальством светлейшего.

Во время четырехлетней службы своей при Потемкине Грибовский получил два чина: коллежского асессора и надворного советника, с переименованием в подполковники в Изюмский легкоконный полк, орден св. Владимира четвертой степени и 4000 десятин земли в Екатеринославской губернии. По отбытии из Петербурга в Яссы для заключения мира с Турцией графа Безбородко, все, как бывшие в его ведении, так и другие собственные ее величества дела, были переданы последнему любимцу Екатерины, графу Платону Александровичу Зубову, тогда уже генерал-адъютанту. Зубов слышал о Грибовском как о дельном и способном чиновнике и в 1792 году исходатайствовал высочайшее соизволение о назначении его управляющим вышеупомянутыми делами. Адриан Моисеевич прибыл в Петербург в январе 1792 года и, разумеется, тотчас же явился к любимцу. Этим именно он и начинает свои "Записки", так рассказывая про свое первое свидание с Зубовым.

"Генваря 15, ввечеру, поехал я во дворец, чтоб отдать письмо, данное мне в Яссах графом А.А, Безбородко к Платону Александровичу Зубову, за которое письмо обязан был О.М. де Рибасу. Как мне желалось вручить сие письмо лично, то я и был допущен в спальню и оное вручил. Платон Александрович сидел тогда в низких креслах, положив ноги на табурет, что было почти всегдашней его привычкой. Он, прочитав письмо, сделал мне большое наклонение головою, что, кажется, означаю и приветствие и отпуск; но я, увидев стоявшего перед ним Г.Р. Державина, с которым я имел до того частую переписку, подошел к нему и, поцеловавшись с ним, немедленно вышел.

Генваря 16. Призван будучи к Василию Степановичу Попову, узнал от него, что П.А. Зубов желает иметь меня при делах, ему порученных, и чтобы я к нему явился. Такая скорая перемена моей службы меня тогда удивила, но я после узнал, что П.А. давно имел сие намерение. Писанное мною из Ясс к Державину письмо о смерти князя Потемкина, которая составляла тогда весьма любопытную новость, было ему показано и ему полюбилось. Вчерашний день, узнав от Державина, что я был сочинителем означенного письма, призвал Попова и велел мне объявить о своем намерении.

Генваря 17. Поутру вошел я в покои Платона Александровича, которых третьего дня по причине вечера я не мог рассмотреть. Это первый этаж дворца, известный под названием малого этажа, выходящий на Дворцовую площадь, на самом углу Миллионной. Платон Александрович был еще в шлафроке, обшитом собольими хвостами. В то время никого в спальне его не было, кроме родственника его Карийского. Подошед ко мне, сказал тихо: "Здравствуй! Если ты желаешь со мной служить, то мы поладим". На сей комплимент я отвечал утвердительно. Тогда было от роду ему 24, а мне 26 лет".

Получив место при Зубове, Грибовский получил тотчас же казенную квартиру на Миллионной, в старом Брюсовом доме, против второго дворцового корпуса, где помешался двор великого князя Константина Павловича. Ему была выдана мебель из кригсцалмейстерской, а стол, кроме напитков, приказано отпускать от придворной конторы, на что назначено по пятидесяти рублей в день; "однако стол этот, - замечает Адриан Моисеевич, - в самом деле и пяти рублей не стоил; напитки же отпускались особо, в довольном количестве. Стол П.А. Зубова, графа Н.И. Салтыкова и графини Браницкой обходился придворной конторе по четыреста рублей в день, кроме напитков, которые с чаем, кофеем и шоколадом стоили не менее половинной против стола суммы".

Сообщив все эти подробности, Грибовский описывает некоторые лица, бывшие "или при делах, или просто в обществе государыни". Так, например, в числе приводимых им характеристик мы находим довольно полные сведения о графе Безбородке.

Действительный тайный советник граф Александр Андреевич Безбородко занимал после графа Остермана первое место в Иностранной коллегии и, отличаясь самою разностороннею деятельностью, пользовался большой доверенностью императрицы. Из малороссийских старшинских детей он, благодаря необыкновенным способностям своим и знанию дел, достиг важнейших чинов и званий и приобрел громадное состояние, "не теряя тем", по выражению Грибовского, "своей репутации". Перед кончиною Екатерины он имел уже более шестидесяти тысяч душ крестьян, соляные озера в Крыму и рыбные ловли на Каспийском море, а император Павел присоединил к этому еще упраздненный город Дмитров Орловской губернии с двенадцатью тысячами душ. Кроме того, при всех замечательных с иностранными дворами трактатах и в других экстраординарных и торжественных случаях Безбородко получал значительные подарки червонцами и брильянтами. "Одним словом, - говорит Грибовский, - гетману нашему около двадцати лет рекою лилось богатство; да оно, при склонности его к лакомым столам и к женщинам, было ему нужно; надобны были чрезвычайные суммы, чтобы удовлетворить сии прихоти, собрать горы серебра и осыпать себя брильянтами". Пиры и праздники Безбородко отличались пышностью и роскошью; в особенности прославился он праздниками, данными им в 1793 году по случаю мира с Турциею и в 1796 году по случаю приезда в Петербург шведского короля. Тут в его великолепных залах видны были горки вышиною в шесть и шириною в три аршина, сверху донизу установленные старинными золотыми и серебряными сосудами необыкновенной величины. Безбородко в торжественные дни приезжал ко двору в великолепной позолоченной четырехместной и восьмистекольчатой карете, запряженной цугом и окруженной разодетыми гайдуками и скороходами; андреевская звезда его, погон для ленты, пуговицы на кафтане и пряжки на башмаках были из брильянтов. Вообще, количество и ценность находившихся у него драгоценных камней изумляли всех, кому случалось их видеть. При всем том Безбородко вовсе не походил на вельможу, на барина. Он не любил великосветского общества и бывал на торжественных празднествах только по необходимости. Для великосветского общества он и не годился, как по своей неловкости, так и по привычке окружать себя постоянно простыми женщинами. Безбородко был роста выше среднего, толст, имел лицо несколько продолговатое, с веселым выражением, нос прямой, широкий, рот часто разинутый, глаза серые, лоб низкий, стан неуклюжий, ноги толстые. На этих толстых ногах, сверх того, белые шелковые чулки были почти всегда небрежно опущены, и двигался тучный сибарит, точно исполнял чрезвычайно трудную и тяжелую обязанность. До ходьбы, однако же, он был охотник и ежедневно, вернувшись в двенадцать часов из дворца и надев простой сюртук и простую шляпу, отправлялся странствовать пешком по городу. "Нередко, - пишет Грибовский, - встречали его в вольных домах у прелестниц, откуда, увидя подобного себе гостя, скоропостижно удалялся. Он не был женат и, кажется, был одним из первых деловых людей, которые в то время подавали другим пример к вольной жизни. Беспереводно имел на содержании актрис и танцовщиц, которые жили в другом доме; в летнее время на даче его на Выборгской стороне бывали большие пирушки с пушечного пальбою, на которые, кроме его любимой красавицы, приглашаемы были его угодники, им взысканные и обогащенные, по большей части также с любовницами. Чтобы иметь понятие о щедрости его к своим фавориткам, скажу, что итальянской певице Давии давал он ежемесячно по 8000 рублей золотом, а при отпуске ее в Италию подарил ей деньгами и брильянтами на 500 000 рублей. Танцовщицу Ленушку, от которой имел дочь, он выдал потом за служившего в канцелярии его чиновника Е., причем дал ей в приданое упраздненный и ему императором Павлом пожалованный в Петербургской губернии город Рожествен, в котором жили не только казенные крестьяне, но и мещане, и который приносил ежегодно доходу 8000 рублей; сверх того в Петербурге дом в 300 000 рублей, а мужу исходатайствовал чин действительного статского советника по почтамту". Безбородко не был нисколько спесив в обхождении; всем, даже самым мелким чиновникам своим он говорил, вопреки обычаю того времени, "вы". "Но от простоты, - замечает Грибовский, - весьма был далек, но, напротив того, при весьма неловкой наружности был очень расторопен и дальновиден". По возвращении из Ясс, после заключения там мира с Портою, Безбородко увидел, что почти все бывшие в его ведении дела перешли к Зубову, так что ему приходилось ездить ко двору только в совет, собиравшийся во дворце два раза в неделю. Опасаясь, чтоб это не подало повода к каким-нибудь невыгодным для него слухам, Безбородко все-таки или ежедневно являлся во дворец, или просто посылал одну свою карету к малому дворцовому подъезду. Это дошло до сведения императрицы, которая заметила сама, что Безбородко, приезжая во дворец, скромно усаживался в углу уборной и потом незаметно исчезал. Екатерина приказала своим камердинерам докладывать ей всякий раз о приезде графа. Случалось, однако же, что сам граф останавливал дежурного камердинера, говоря, что у него нет никакого дела; случалось также, что он входил к императрице для того только, чтоб показать ей письмо из Константинополя от племянника своего Кочубея, бывшего в то время посланником. Такое бездействие Безбородко продолжалось по самую кончину Екатерины.

Пристроившись к Зубову, Грибовский, разумеется, не мог остаться в тени и пошел в гору. Скоро он сделался статс-секретарем и, следовательно, близким лицом к Екатерине.

Рассказывая об образе жизни императрицы, Грибовский, между прочим, знакомит нас с распределением времени и занятий государыни. Она вставала в семь часов утра и до девяти занималась в кабинете письмом, причем выпивала одну чашку кофе без сливок. ("Не пописавши, - сказала она однажды Грибовскому, - нельзя и одного дня прожить".) В девять часов переходила она в спальню и садилась на обитый белым штофом стул перед выгибным столиком, к которому был приставлен другой такой же, обращенный выгибом в противную сторону, для докладчика. В это время на Екатерине бывал обыкновенно белый гродетуровый капот и белый же флеровый чепец, наклоненный несколько, по замечанию Грибовского, на левую сторону. Императрица усаживалась и звонила в колокольчик. На этот звон являлся дежурный камердинер и получал приказание позвать обер-полицей-мейстера, который в числе других лиц, имевших до ее величества дела, дожидался в уборной. За обер-полицеймейстером таким же порядком являлись и все остальные. Входивший кланялся, целовал у императрицы, когда ей было угодно, руку, и если имел дело для доклада, то по данному знаку садился против нее за выгибной столик. Суворов же при входе клал обыкновенно три земных поклона перед образом, а потом, обратясь к государыне, делал и ей такой же поклон. "Помилуй, Александр Васильевич, что ты делаешь!" - говорила Екатерина, поднимая и усаживая старого чудака. - "Матушка! - отвечал на это фельдмаршал, - после Бога, ты одна моя здесь надежда!"

Екатерина занималась таким образом до двенадцати часов. Затем она переходила из спальни в малый кабинет, где старый парикмахер ее, Козлов, убирал ей волосы по старинной моде, с небольшими позади ушей буклями. В это время приходили великие князья, а иногда и великие княжны, пожелать бабушке доброго утра. После во-лосочесания императрица выходила в уборную, в которой могли присутствовать все, имевшие туда доступ. Сюда для услуг ее величества являлись четыре пожилые девицы, имевшие каждая свою специальность. Одна из них, Алексеева, подавала лед, которым Екатерина терла лицо; другая, гречанка Палакучи, накалывала на голову государыне флеровую наколку; две остальные, сестры Зверевы, подавали булавки. В течение этого туалета, продолжавшегося не более десяти минут, Екатерина разговаривала с кем-нибудь из присутствовавших, - преимущественно с Л.А. Нарышкиным и графом А.С. Строгановым. Раскланявшись потом со всеми, императрица возвращалась в спальню, сопровождаемая своими камер-юнгферами, и там при помощи их и Марии Саввишны Перекуси-хиной одевалась к обеду. Платье Екатерина носила в простые дни шелковое, сшитое фасоном, называвшимся молдаванским. Верхнее было по большей части лиловое или дикое, нижнее - белое. В праздники же императрица надевала платье парчовое с тремя орденскими звездами: андреевскою, георгиевскою и владимирскою; иногда надевала также ленты этих орденов и малую корону. Башмаки носила на каблуках, но не очень высоких.

Обедала Екатерина во втором часу пополудни. Бывшие за ее столом получали особое приглашение, за исключением Зубова, который всегда обедал с императрицей. После обеда время проходило за чтением иностранной почты или за чтением какого-нибудь интересного сочинения. В шесть часов начиналось вечернее собрание в покоях императрицы или театре в Эрмитаже.

В десятом часу все разъезжались, а в одиннадцать часов Екатерина уже почивала.

В пору, описываемую Грибовским, государыне шел шестьдесят седьмой год. За шестнадцать лет перед тем она была еще хороша, и красоту ее напоминали даже в 1795 году некоторые черты и части ее лица. Черты эти не отличались правильностью, но общее выражение их было привлекательно. Глаза ее, голубые, оттененные черными ресницами, были очень хороши. Ходила она медленно и твердо, говорила протяжно, и голос имела мужественный. Ростом Екатерина была невысока и в последнее время довольно полна, но в известные минуты умела придавать всей своей фигуре такой гордо-повелительный и эффектный вид, что казалась многим женщиной высокого роста и невольно приводила в смущение людей, очень неробких и свыкшихся с придворной обстановкой и обычаями. Свежесть лица и зубы, за исключением одного верхнего, Екатерина сохранила до конца жизни; зрение же ее в последние годы несколько ослабело, и она читала не иначе, как в очках с увеличительными стеклами. Грибовский рассказывает, что, придя раз с докладом, он застал ее читающей таким образом, и она, улыбаясь, сказала: "Верно, вам еще не нужен этот снаряд? Сколько вам лет от роду?" - "Двадцать шесть", - отвечал Грибовский. - "А мы, - прибавила императрица, - в долговременной службе государству притупили зрение и теперь принуждены очки употреблять".

Эта "долговременная служба" прервалась самым неожиданным образом 5 ноября 1796 года. Еще накануне вечером никто не мог подозревать печального события. Во дворце был малый эрмитаж, и Екатерина казалась чрезвычайно веселой, получив известие, что генерал Моро отброшен австрийцами за Рейн. По этому случаю она написала даже австрийскому посланнику, графу Кобенцелю, шутливую записку такого содержания: "Je m"empresse d"annoncer а l"excellente excellence que les excellentes troupes de l"exellente cour ont completement battu les frangais [Спешу сообщить вашему превосходительству, что превосходные силы двора вашего превосходительства полностью разбили французов ]". Вся под влиянием этого приятного известия, Екатерина более обыкновенного шутила со своим придворным остряком Л.А. Нарышкиным и только ранее удалилась в свою комнату, сказав, что чувствует от смеху легкую колику. На другой день она встала в обычное время, занималась писанием русской истории, напилась кофе, приняла Зубова; потом вышла из кабинета, объявив, что сейчас вернется. Прошло, однако ж, довольно много времени, а императрица не возвращалась. Приближенные ее стати тревожиться, и камердинер Захар Зотов решился наконец осведомиться, в чем дело. Он хотел отворить дверь в комнатку, в которую вошла Екатерина, но дверь что-то задерживало. Зотов сделал усилие - и увидел государыню на полу, без чувств, головой к стене, а ногами к двери, которая оттого и не отворялась. С Екатериной сделался апоплексический удар. Неожиданная весть мигом облетела дворец, подняв всеобщую суматоху. Все забегаю, засуетилось, заохало; в Гатчину, к наследнику, разом полетело несколько гонцов; кто плакал, кто хлопотал, кто решительно недоумевал, что ему делать, кто обдумывал уже план будущих действий. Зубов же совершенно потерял голову. Он не позволил дежурному доктору пустить императрице кровь и ходил как помешанный. Прибывший вскоре из Гатчины Павел Петрович несколько раз милостиво обращался к любимцу и уверял его в своем благорасположении; но Зубов как будто ничего не понимал. Он беспрестанно заглядыват в спальню, где лежала Екатерина, и возвращался оттуда в дежурную комнату с горькими рыданиями.

"Там, - пишет очевидец всех этих сцен граф Ф.В. Ростопчин, - вельможа сей сидел в углу; толпа придворных удалялась от него, как от зараженного, и он, терзаемый жаждою и жаром, не мог выпросить себе стакана воды. Я послал лакея и подал сам питье, в котором отказывали ему те самые, кои сутки тому назад в одной улыбке его устраивали здание своего счастья, и та комната, в которой давили друг друга, чтоб к нему приблизиться, обратилась для него в необитаемую степь".

Отчаянное горе Зубова было не ложным предчувствием: император Павел оставил его сначала при занимаемых им должностях и 26 ноября 1796 года пожаловал даже инспектором по артиллерии, но 6 декабря велел ему иметь пребывание в его литовских деревнях, потом дозволил отправиться за границу, а в ноябре 1800 года вызвал снова в Петербург, переименовал в генералы от инфантерии и назначил шефом первого кадетского корпуса. Не испытав решительной опалы, граф Зубов и не возвышался более на своем случайном поприще. Значение его невозвратно кончилось в десятом часу утра 5 ноября 1796 года.

Вместе с Зубовым и другими "екатерининскими орлами" кончил свою карьеру и Грибовский. Нам неизвестны подробности последних дней его жизни, но в конце "Записок" сохранились следующие беглые заметки:

"Присылка за мной в подольскую деревню сенатского курьера в мае.

Беклешов отправляет меня с ним в коляске, которая и сломалась.

В Киеве дана коляска генералом Сухтеленом, который на место ее взял мой дормез. В Могилеве курьер занемог горячкой, а комендант отправил меня в Витебск с солдатом из тамошних рот. Губернатором в Витебске был Жегулин; прием сделал он мне холодный и робкий и отправил с другим солдатом в Петербург. Приехал я в Петербург в перекладной кибитке, а коляска оставлена за семьдесят верст за худобой. Подъехали к дому князя Куракина, тогдашнего генерал-прокурора; от него в дом Макарова, в Галерную улицу; сей ездил к генерал-прокурору и, возвратясь, повел меня в крепость, где поместил в равелине. На другой день князь Куракин приехал и божился, что не знает причины моего заключения; велел отнесть мне один номер газеты, скрипку, книги и три изрядных блюда".

"В этом году был освобожден и опять в подольскую деревню с курьером отправлен".

"Приехал в Вишневчин, польское мое имение, и продал его, а в 1803 году, в феврале, приехал в Москву".

Шубинский, Сергей Николаевич (1834-1913) генерал-майор в отставке, писатель, русский историк, журналист, основатель и многолетний редактор журналов "Древняя и Новая Россия", "Исторический вестник" и библиофил.

Г. Р. Державин родился 3 июля 1743 года близ Казани в семье мелкопоместных дворян. Род Державиных вел начало от потомков мурзы Багрима, добровольно перешедшего на сторону великого князя Василия II (1425-1462 гг.), что засвидетельствовано в документе личного архива Г. Р. Державина. "Мурза Багрим, — сказано в родословной, — крещен в православную веру самим великим князем Василием Васильевичем Всея Руси во крещении имя ему Илья... " [Российская национальная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Р. О. — Архив Г. Р. Державина: Т. 20, л. 18].

В 1758 году в Казани открылась первая гимназия в Поволжье и юный Державин вошел в число ее первых учеников. Но Державину не суждено было закончить гимназию.

В 1762 году он получил вызов на военную службу в Петербург, в лейб-гвардии Преображенский полк. С этого времени и начинается государственная служба Державина, которой поэт посвятил свыше 40 лет жизни. Время службы в Преображенском полку — это и начало поэтической деятельности Державина, которая без сомнения сыграла исключительную важную роль в его служебной биографии. Судьба бросала Державина на различные военные и гражданские посты: он был членом особой секретной комиссии, главная задача которой состояла в том, чтобы схватить Е. Пугачева; несколько лет находился на службе у всесильного генерал-прокурора кн. А. А. Вяземского (1777-1783 гг.). Именно в это время он пишет свою знаменитую оду "Фелица", опубликованную 20 мая 1873 г. в "Собеседнике любителей российского слова". "Фелица" принесла Державину шумную литературную славу. Поэт был щедро награжден императрицей золотой табакеркой, осыпанной бриллиантами. Скромный чиновник департамента Сената стал известнейшим на всю Россию поэтом. Не без участия Екатерины II поэт был назначен на пост губернатора в Карелию (1784-1785 гг.) и Тамбов (1786-1789 гг.). Принципиальность Державина, его стремление к законности стали причиной отъезда его из Карелии и отстранения от должности губернатора в Тамбове, причем в последнем случае он был обвинен в превышении своих губернаторских полномочий и отдан под суд. Трудно сказать, чем бы закончилось "дело Державина", если бы не заступничество императрицы. Ей Державин был очень нужен не столько как опытный чиновник, сколько как поэт. Именно это обстоятельство, по всей вероятности, стало решающим в назначении Державина 13 декабря 1791 года статс-секретарем Екатерины II [РГИА, ф. 1329 — оп. 1, д. 171. — л. 643]. Ему поручался просмотр всех сенаторских меморий и составление замечаний о найденных нарушениях закона, которые он должен был представлять императрице. В "Записках", говоря о характере своей деятельности, Державин писал, что "... дела у него были все роду неприятного, то есть прошения за неправосудие, награды за заслуги и милости по бедности..." [Державин, 6: 631]. Знакомство с архивными документами, хранящимися в ИРЛИ и РГАДА, подтверждают эти слова [РГАДА, ф. 1239. — д. 57833, оп. 3; ИРЛИ, ф. 96: оп. 7, д. 9]. Круг вопросов, поданных на рассмотрение императрице, был разнообразным: земельные споры, просьбы о пенсиях, награждениях, восстановлении в должности, наследственные дела и прочее. Прошения, направленные к Екатерине II, вначале шли к Державину и только после изучения докладывались им императрице.

Будучи педантичен, трудолюбив, Державин изучал каждое дело основательно, подробно излагая содержание его. Императрице это не нравилось, он докучал ей долгим объяснением дел, что нередко становилось причиной серьезных конфликтов между ними. Ярким свидетельством этого явления стало разбирательство "дела Якоби — иркутского наместника, обвиненного Сенатом в разных преступлениях". Начало разбирательства относилось к 1786 году. Детали этой истории хорошо изложены Державиным в "Записках". Якоби вменялась вина в желании "возмутить против России китайцев" и "закупке с ущербом казны на сибирский корпус провианта" [Державин, 6: 641]. Державину было поручено расследование этого дела в начале службы статс-секретарем, то есть в 1791 — начале 1792 года. Если верить Державину, инициатором обвинения Якоби был Вяземский, невзлюбивший его по личным мотивам, которые изложены в "Записках" неясно. Обвинение против Якоби было выдуманное, основанное на доносе надворного советника А. И. Парфентьева, служившего в канцелярии у наместника. В ходе разбирательства Державин обратил внимание на абсурдность и бездоказательность обвинения. Затянувшееся следствие, продолжавшееся в течение семи лет, свидетельствовало о том, что Вяземский и его сторонники настаивали на виновности Якоби.

Томимый бесконечными допросами, иркутский генерал-губернатор возлагал все надежды на Державина. "Я полагаю, — писал он в июле 1792 года, — что... сжалясь на томление мое, пятый год продолжающееся, скорее рассмотрение сие окончите. Что принадлежит до справедливости вашей, — продолжал Якоби, — то я в том уверен" [Державин, 5: 796]. Державин провел огромную работу по изучению всего дела. На это ему потребовался целый год. В ходе расследования было собрано огромное количество документов. Сенатский экстракт имел внушительный вид и состоял из 300 листов. Державин полагал, что императрица останется довольна деятельностью своего секретаря по рассмотрению столь сложного дела. Однако этого не произошло. Более того, почти ежедневные доклады Державина по делу Якоби превратились для Екатерины II в самую настоящую пытку. Императрица не хотела соглашаться с доводами Державина, настаивавшего на невиновности наместника. "При продолжении Якобиева дела вспыхивала, возражала на его примечания, и в один раз с гневом спросила..., кто ему приказал и как он смел с соображением прочих подобных решенных дел Сенатом выводить невиновность Якобия". Запальчивость Державина, стремление доказать свою правоту заканчивались нередко удалением его из кабинета царицы [Державин, 6: 636].

После окончания разбирательства дела в ноябре 1792 года Державин представил указ, оправдывающий наместника, но его не утвердила императрица по каким-то своим личным мотивам. С. И. Шешковской, известный мастер сыскных дел, и рекетмейстер Терский согласились с мнением Державина. Трудно сказать, что заставило их пойти на этот шаг. Не исключено, что Державин сумел привести убедительные факты непричастности Якоби по всем пунктам обвинения. Дело закончилось. Наместник был оправдан.

Много хлопот и беспокойств доставило Державину еще одно сложное "дело банкира Р. Сутерланда". Начало расследования его относится к 1791 году. Дело Сутерланда состояло в следующем. Придворный банкир Сутерланд являлся посредником при заключении заграничных займов. Он имел в наличии большие суммы денег, которыми нередко ссужал знатных сановников екатерининского двора, часто не получая их обратно. Сам Державин также пользовался услугами банкира. В письме от 8 января 1789 года Сутерланд просил Державина "немедленно все деньги и с процентами на срок переслать", в противном случае он грозился опротестовать его векселя [Державин, 5: 731]. Пытаясь выйти из финансовых затруднений, Сутерланд сблизился с итальянским купцом Моцениго и, получая от него товары, употреблял вырученные деньги на свои спекуляции. В итоге махинаций банкира Моцениго потерпел убыток в 120000 рублей. Не найдя выхода из положения, Сутерланд покончил жизнь самоубийством.

Императрица создала специальную комиссию по расследованию этой истории, куда вошли: А. А. Васильев, Г. Р. Державин, П. И. Новосильцев [Державин, 6: 648]. Как видно из документов, "дело Сутерланда" причислялось к разряду секретных. В специальной инструкции, составленной Екатериной, указывалось "... проводить расследование с надлежащей скромностью так, чтобы излишнею огласкою не нанести вред и кредиту..." [ИРЛИ, арх. Державина, ф. 96. — оп. 5. — л. 9, л. 1]. Дело, разумеется, было не в кредите. Екатерина II больше всего боялась огласки лиц, бравших деньги у Сугсрланда. Расследование открыло, что многие знатные вельможи, как-то: кн. Потемкин, Вяземский, Безбородко и даже великий князь Павел Петрович — пользовались услугами банкира [Державин, 5: 731].

Видя дотошность Державина, активно взявшегося за расследование дела, его прямоту, Екатерина раздражалась так, что выгоняла своего секретаря от себя [Державин, 5: 652 — 653]. Особенно он прогневал ее, когда начал читать реестр денег, взятых у Сутерланда. В числе должников банкира были А. А. Вяземский, Г. А. Потемкин и великий князь Павел Петрович, на которого "Екатерина зачала жаловаться, что он мотает, строит такие безпрестрастно строения, в которых нужды нет..." [Державин, 5: 652]. Екатерина II ждала, что Державин закроет глаза на это дело, но была удивлена и очень раздражена его молчанием. Державин "не умел играть роли хитрого царедворца, потупя глаза, не говорил ни слова" [Державин, 5: 652]. Разгневанная императрица прибегла к испытанному средству — выгнала Державина из кабинета. Она, по-видимому, уже тогда начала понимать, что ошиблась в выборе Державина.

Находясь на посту кабинет-секретаря, Державин увидел жизнь двора воочию, и у него изменилось представление и о Екатерине II. Если первая встреча Державина с императрицей буквально ошеломила его и царица "показалась существом сверхъестественным" [Державин, 8: 990], то в дальнейшем он изменяет свое мнение о ней. "В период службы поэта при дворе Екатерина неоднократно спрашивала его, чтобы он писал вроде "Фелицы". Он ей обещал и несколько раз принимался, "... но ничего написать не мог, не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом" [Державин, 6: 606]. Это, конечно, не означало того, что Державин перестал видеть в Екатерине II "просвещенную монархиню". Просто в представлении Державина она утрачивает черты исключительности, перестает быть неземным существом.

Служба поэта на посту секретаря императрицы была намного сложнее, чем губернаторская. Фаворитизм, закулисные козни, постоянно изменяющаяся обстановка при дворе серьезно осложняли деятельность Державина как личного секретаря императрицы. Державин, оказавшись в водовороте дворцовых хитростей и толков, нажил себе немало врагов. Происходило это не только из-за запальчивости Державина. Просто он во время разбирательства дел, прошений затрагивал интересы тех или иных противоборствующих сторон. Весь драматизм ситуации, в которой оказался Державин, состоял в том, что его честность и принципиальность усиливали к нему неприязнь двора.

Дворцовая жизнь текла по своим особым законам. Климат двора нередко определялся фаворитами императрицы, которые в угоду своим личным интересам готовы были на все: подлог, подкуп и пр. Даже опытным царедворцам в этой обстановке нелегко было разобраться во всех хитросплетениях дворцовой политики. Что касается Державина, то он часто становился "неугодным" для многих вельмож из-за своего служебного рвения и прямоты. В этом отношении показателен случай, происшедший с Державиным во время разбирательства прошения известного механика И. П. Кулибина, занимавшего видное положение в Академии Наук. В 1783 г. директором Академии была назначена кн. Е. Р. Дашкова, неприязненно относящаяся к механику, вследствие невыполнения им какого-то ее распоряжения. После этого она при каждом удобном случае старалась досадить Кулибину. В период службы статс-секретарем Державин ходатайствовал за Кулибина перед императрицей. Он просил увеличить размер жалованья Кулибину, испытывавшему большие материальные трудности. В письме от 30 марта 1792 г. Державин уведомлял Кулибина о решении Екатерины II выплачивать ему дополнительно 90 рублей жалованья в год" [Державин, 5: 787-788]. В "Записках" Державин отмечал, что Дашкова, узнав о поступке его, "так рассердилась, что приехавшему ему в праздничный день с визитом... наговорила, по вспыльчивому ея или, лучше, сумасшедшему нраву, премножество грубостей..." [Державин, 6: 654]. Дашкова написала также письмо гр. Безбородко с жалобой на Державина [Державин, 6: 654].

Этот эпизод сказался отрицательным образом на положении Державина при дворе. Дашкова, по словам его, настроила против него не только вельмож, но и императрицу, "поселив в сердце (ее -О. Л.) остуду, которая примечана Державиным по самую ея кончину" [ИРЛИ, ф. 56: оп. 7, д. 9]. Возможно, что Державин несколько сгущал краски, полагая, что случай с Дашковой стал роковым в его служебной карьере. Задолго до этого императрица имела неоднократную возможность убедиться в несговорчивости, неуступчивости своего секретаря. Державин при дворе стал нетерпим. Но давать открыто ему отставку Екатерина не хотела: она не желала ссоры.

В сентябре 1793 года Державин был отставлен от секретарства и назначен сенатором. Чтобы как-то сгладить обиду Державина, императрица дала ему чин тайного советника и орден Владимира второй степени. Державин, разумеется, понял весь смысл назначения на новую должность, но с присущей ему энергией принялся за работу уже в новом качестве — сенатора.

Литература

Державин Г. Р. Сочинения: В 9 т. / Под ред. Я. К. Грота. — СПб., 1864 — 1883.

ИРЛИ, арх. Державина, ф. 96, оп. 5. — л. 9., л. I.

ИРЛИ, ф. 56, оп. 7. — д. 9.

РГАЛА, ф. 1239. — д. 57833, оп. 3.

РГИА, ф. 1329, оп. 1, д. 171. — л. 643.

РНБ. Р. О. Архив Г. Р. Державина. — Т. 20. — Л. 18.