6. Кто способен на социализм? Реформы или революция Если Европа изжила в себе революционные потенции, хотя и доработалась до самой идеи социализма, то кто же способен реализовать эту идею? Книга «О развитии революционных идей в России» решала именно эту проблему. Тютчев

Василий Гроссман. Антисемитизм и национал-социализм Человеческое сознание устроено столь несчастным, а может быть, счастливым образом, что люди, прочитавшие в газете либо услышавшие по радио сообщение и известие о гибели миллионов людей, не могут объять значение

Наследие Ленина, или «Коренное изменение точки зрения на социализм» Ленинская оценка нового курса как не просто новой экономической политики, а именно «коренного изменения точки зрения на социализм» складывалась постепенно. Поначалу НЭП имел скромные и чисто

В конце 40-х - начале 50-х годов Фонвизин усердно занимался изучением утопического социализма, чтобы «сделать некоторые выводы относительно нашей России» (14, л. 3). Главный вывод, к которому он пришел, был тот, что Россия в отличие от Западной Европы может быть преобразована на социалистических началах, так как в ней сохранились общинные поземельные отношения.

Первоначально, работая над «Обозрением проявлений политической жизни в России», Фонвизин видел в русской общине лишь своеобразный остаток древнерусского общинно-вечевого, «демократического» устройства, сохраняющийся в крестьянском общественном быте. Поэтому и в утопическом социализме его интересовало на первых порах преимущественно отношение социалистов-утопистов к учению раннего христианства: он даже усматривал в утопическом социализме возрождение, новое торжество раннехристианских идеалов.

Сообщая Оболенскому о своих занятиях «социалистическими и коммунистическими вопросами», Фонвизин писал в письме от 15 мая 1851 г.: «Защитников этих систем сочинения запрещены и до нас не доходят. Но, рассматривая без предубеждения новые эти учения, даже по отчетам их злейших критиков, основная мысль социализма и коммунизма тождественна с предписываемыми Евангелием обязанностями любви к ближнему и братолюбием. Если в числе последователей новых политических учений есть и неверующие, пантеисты и скептики, то не должно ли дивиться и благоговеть перед могущественною силою благодатного слова, увлекающего даже самих противников его говорить и действовать в его духе и несознательно распространять евангельские истины» (15, 199-200).

На возражение Оболенского, что христианство отнюдь не выставляло коммунистических и социалистических принципов и что в древнем Израиле освящено было право личной собственности, Фонвизин отвечал: «… я, однако, нахожу совсем противное… Прочитайте в книге Левит главу XXV. Из всех законодателей Моисей был самый радикальный в смысле коммунистическом и за многие тысячелетия до нас понимал, что земля, так же как воздух, вода, не может быть безусловною, неотчуждаемою собственностию лица, но что все земнородные имеют естественное неотъемлемое право, живя на ней, трудом своим снискивать от нее пропитание» (14, 202-203). В этом же письме Фонвизин уверял Оболенского, что «первая христианская церковь в Иерусалиме была святейшим коммунизмом» (там же, 203).

Следует, впрочем, иметь в виду, что Фонвизин, полемизируя с Оболенским об «истинном» учении христианства, ставил своей задачей ограничить влияние «сибирской конгрегации» среди декабристов. Дело в том, что Оболенский не только решительно выступал против социализма, но и пытался, опираясь на Библию и историю христианской церкви, доказать, что монархия является единственно согласной с христианством формой государственного правления, и даже высказывал сомнения относительно необходимости отмены крепостного права. В своих письмах он уверял, что крепостное состояние способствует сохранению «простоты» и «безыскусственности» «физической жизни» русских крестьян и что поэтому оно «более располагает их сердца к принятию благодати» (62, 341).

Социализм, отвечал на это Фонвизин, отвергая всякий деспотизм, возрождает тем самым истинный «дух» христианства; оттого «социалистские и коммунистские учения не останутся без последствий, а принесут вожделенный плод» (там же, 339). Не удивительно, что он интересовался распространением этих учений в России. «Определенно говорят, - писал он А. Ф. Бриггену в письме от 28 марта 1850 г.,- что социалистские и коммунистские доктрины проникли в Россию и насчитывают большое количество приверженцев… Уверяют, что среди русских социалистов есть люди всякого положения - даже молодые священники, учившиеся в духовных академиях» (там же, 337).

Таким образом, Фонвизин воспринимал поначалу утопический социализм в рамках раннехристианской «любви» и «братолюбия»; он еще не связывал его непосредственно с экономической основой общества, а относил скорее, говоря словами Чернышевского, «к так называемой жизни сердца».

Лишь позднее, в 1852 г., работая над статьей «О коммунизме и социализме», в которой осмысливается западноевропейская действительность, Фонвизин внимательно проанализировал утопический социализм с точки зрения его применимости к «настоящему» положению пролетариата. Критикуя «способы» преобразования общественной жизни, предлагаемые социалистами-утопистами, он вынужден был пересмотреть и свой взгляд на раннехристианский «коммунизм». В конечном счете он вносит в свои прежние выводы ряд существенных поправок, в частности признает, что законодательство Моисея было только «ограничением, а не уничтожением права собственности», что хотя первые христианские церкви были «коммунистическими», однако «сам апостол уже не требовал от них отречения от всякой собственности», что, наконец, в христианских общинах коммунистические идеалы реализованы не были, и если отдельным сектам удавалось каким-то образом устроить свой быт в соответствии с этими идеалами, то все же сектантский «коммунизм» не приемлем для гражданских обществ.

Так, возвращаясь в своей статье к «святейшему коммунизму» Иерусалимской церкви, Фонвизин теперь признавал, что «в ней между братьями-христианами все было общее не по уложению, а по духу любви и самоотвержения, к которому способны только избранные, облагодетельствованные души или отрекшиеся от мира отшельники, заключившиеся добровольно в монастырских стенах, а не целый народ» (14, л. 8 об.).

В другом месте, рассуждая о «благоустроенном коммунизме» в обществе моравских брать ев, или гернгутеров (гутеритов) , он снова пишет: «В общинах моравских братьев не существует различия званий или сословий, и они скорее похожи на монашеские общежительства, нежели на политические союзы, все члены их соединены более религиозными, нежели гражданскими, узами, и потому их коммунистическое устройство едва ли может быть применено к многолюдным обществам или государствам, в которых слишком большое неравенство и разнородность составных элементов будет всегдашним тому препятствием» (там же, л. 10 об. - 11).

Результатом этого критического пересмотра явилось то, что Фонвизин преодолевает отчасти религиозно-христианское понимание сущности утопического социализма и приходит к выводу, что «коммунистические умозрения» не возрождают евангельскую «истину», а отражают в новой форме извечный антагонизм «между богатыми и бедными», между угнетателями и угнетенными. Он признавал «сходство» этих рассуждений с «политической теорией афинского философа» (Платона) и считал позднейшими «возобновлениями» идеи Платоновой республики «социалистические опыты» Томаса Мора, Кампанеллы, Мабли, Сен-Симона, Фурье, Оуэна, а также «революционные теории» Робеспьера, Бабефа и «новейшие умозрения» Луи Блана, Кабе, Консидерана и Прудона. Вместе с тем, отвергнув возможность применения их на Западе, Фонвизин тем не менее сделал для себя важное открытие: общинность, к которой стремятся коммунисты и социалисты, сохранилась в реальном виде в системе поземельного владения русских крестьян и именно русская община предохранит Россию от «бездомков» и позволит преобразовать ее на социалистических началах.

Итак, в конце 40-х годов под влиянием идей утопического социализма Фонвизин основательно пересмотрел свое первоначальное понимание общинно-волостного устройства Древней Руси: он увидел в нем не только систему «демократического», представительного правления, как считал раньше, но также исконно славянскую форму поземельных отношений. Он уверовал, что древнерусский общинный быт утратил со времени московской централизации свое государственное, политическое значение; что же касается второго момента, составляющего этот быт, - общественного владения землями, - то оно, несмотря на крепостное рабство, целиком сохранилось в рамках крестьянского «мира».

Рассмотрим более обстоятельно суждения Фонвизина о русской общине. «Изложив мои мысли о социализме и коммунизме, - писал он, - я заметил, что одна из главных стихий этих новых умозрений - общественное владение землею - существует с незапамятных времен в нашей России» (там же, л. 16 об.). Это общест венное владение землей выражается, по мнению Фонвизина, в особом характере распределения крестьянских наделов, который в обеих разновидностях общин - вольных и помещичьих, имеющихся в России, одинаков и осуществляется либо с учетом числа податных душ, либо по количеству тягла, либо по захватам. Последняя форма распределения сохраняется лишь в тех общинах, где имеются в изобилии общественные земли: каждый крестьянин данной общины пользуется правом вспахать и скосить участок такого размера, какой он «собственными силами может обработать» (там же, л. 16 об.).

«Вторая основная идея общинности - разделение работ между общинами, - отмечал далее Фонвизин, - нигде не находится в таком применении, как у нас. Сохранившийся в России общинный характер имел влияние и на разделение промышленности. У нас целые селения, а иногда и целые приходы и даже уезды занимаются однообразными производствами. Такие промышленности возрождаются или от местных удобств для их производства, или от выгодного какого-либо примера… Одним словом, одиночных промышленностей в России гораздо менее, чем общинных, а потому хотя степень промышленного развития у нас гораздо ниже, чем в других государствах, но ход его совершенно согласен с общинным началом» (там же, л. 18-18 об.).

Последнее замечание Фонвизина относительно влияния общинного быта на характер развития русской «промышленности» (промыслов) примечательно в двояком отношении: во-первых, оно свидетельствует о его пристрастии к таким формам промышленного производства, которые обусловливаются стихией общинной специализации, а следовательно, способствуют сохранению уравнительного принципа распределения, и, во-вторых, позволяет конкретно судить о тех средствах, при помощи которых он намеревался предотвратить процесс пролетаризации сельского населения. Собственно, Фонвизин в этом случае руководствовался той же посылкой, что и Радищев, Малиновский, Пестель, а именно признанием земледелия в качестве «главнейшего богатства» России. Поэтому он и настаивал на том, чтобы промышленность непосредственно определялась спецификой общинного земледельческого хозяйства, была, так сказать, его отраслью, выделяющейся и развивающейся на основе общинных интересов и выгод.

Но Фонвизин не видел, да и не мог еще видеть, другой стороны этого факта - того, что выделение промыслов из структуры земледельческого хозяйства было началом разрушения патриархальной сельской общины. Он думал, что разделение общинного труда является лишь необходимым дополнением к общественному владению землями и что оба этих момента в совокупности способны преобразовать Россию на социалистических началах. Однако в действительности разделение общинного труда, указывал В. И. Ленин, было как раз основой «всего процесса развития товарного хозяйства и капитализма» (4, 23).

Анализ взглядов Фонвизина на русскую земледельческую общину убеждает в том, что они в своих главнейших чертах совпадают с теорией «русского социализма» Герцена. Мы и прежде стремились по возможности отметить некоторые сходства и различия в их убеждениях. И хотя Герцен был сторонником крестьянской революции, а Фонвизин стоял за революцию «ограниченную», военную, оба они пришли (правда, разными путями) к одинаковой оценке значения русской общины. Чтобы нагляднее проиллюстрировать этот вывод, рассмотрим в самом общем виде эволюцию взглядов Герцена на утопический социализм и сельский общинный быт в России.

24 марта 1844 г. Герцен, ознакомившись с «Историей христианской церкви» Гфрёрера, записал в своем дневнике, что в коммунизме и социализме проявляются «главнейшие истины христианской теодицеи и христианская нравственность»; в наше время, отмечал он, коммунизм и социализм находятся в том же положении, в каком было первоначально христианство: «Они предтечи нового мира общественного» (28, 160). Герцен пока убежден только, что «обновление неминуемо», но способ, каким это обновление совершится, был ему неведом, вернее, он считал, что, «собственно, все равно» - «принесется ли оно вдохновенной личностью одного или вдохновением целых ассоциаций пропагандистов…» (там же, 161).

О русской общине, вообще о каком-либо значении «славянских древностей» Герцен еще не думал; более того, он упрекал «славянобеснующихся» в непонимании «европейского развития». «Славяне, - отмечал он, - в будущем, вероятно, призваны ко многому, но что же они сделали в прошедшем со своим стоячим православием и чуждостью от всего человеческого?» (там же, 101). Следовательно, неприятие славянских древностей, убеждение, что «Русь не выступала из уз семейно-патриархальных» (там же, 157), - вот, пожалуй, то главное, в чем проявляется на первых порах отличие взглядов Герцена от взглядов Фонвизина, для которого отечественная старина всегда служила идеальным прообразом будущей России. Это подтверждается и дневниковой записью Герцена от 13 мая 1843 г. После встречи с бароном Гакстгаузеном, известным исследователем сельских учреждений в России, который убеждал его, что «важным элементом» русского быта, «сохранившимся из глубокой древности», является «общинность», и советовал «его-то развивать сообразно требованиям времени», Герцен писал: «Но это вздор: если б отношение общины сельской к помещику изменялось с ее величиною, с количеством земель или иных условий жизни, тогда можно бы понять какую-нибудь норму. Это не так. Состояние общины NN зависит от того, что помещик ее богат или беден, служит или не служит, живет в Петербурге или в деревне, управляет сам или приказчиком. Вот это-то и есть жалкая и беспорядочная случайность, подавляющая собой развитие» (там же, 92-93).

Лишь в результате пережитой в период революции 1848 г. духовной драмы и последовавшего вслед затем разочарования в возможности близкой победы социализма на Западе, Герцен начинает искать иные пути осуществления социалистических принципов. Взор его обращается к России: «…люди, имеющие несчастье так хорошо сознавать, что окружающий их мир умирает, - писал он Гервегу, - должны невольно оборотиться к стране, у которой нет прошедшего, зато есть огромное будущее» (цит. по 60, 146).

В августе 1849 г. он пишет статью «Россия», где впервые формулирует основные идеи «русского социализма». Содержание ее сводится к следующему. Народы Западной Европы в процессе своего исторического развития «доработались» до положительных социальных идеалов. Однако практически они отстоят от них дальше, чем Россия, ибо общественный быт русского народа сходен с этими идеалами. «То, что является для Запада, - писал Герцен, - только надеждой, к которой устремлены его усилия,- для нас уже действительный факт, с которого мы начинаем» (там же, 147). Таким фактом, по его мнению, служит сельская община, нуждающаяся, правда, в определенном изменении и совершенствовании, но тем не менее даже в своем настоящем виде представляющая собой непосредственное воплощение идеальных принципов западноевропейских социалистических теорий.

В очерке «О сельской общине в России», приложенном к трактату «О развитии революционных идей в России» (1851), Герцен, характеризуя русский общинный быт, акцентировал внимание на следующих моментах: во-первых, русская сельская община существует с незапамятных времен и похожие на нее формы встречаются у всех славянских народов; там же, «где ее нет, она пала под германским влиянием»; во-вторых, земля, принадлежащая общине, распределяется между ее членами, и каждый из них обладает «неотъемлемым правом» иметь столько земли, сколько ее имеет любой другой член той же общины; «эта земля предоставлена ему в пожизненное владение, он не может да и не имеет надобности передавать ее по наследству»; в-третьих, вследствие такой формы землевладения «сельский пролетариат - вещь невозможная», и что если принять во внимание еще, с одной стороны, обязанность всякого русского, за исключением горожанина и дворянина, быть приписанным к общине, а с другой - чрезвычайно ограниченное число городских жителей в России, то «невозможность многочисленного пролетариата становится очевидностью» (см. 25, 508-510).

Герцен, который еще в 1848 г. был совершенно убежден, что практически Россия в отношении социализма в настоящий момент «невозможнее Европы», теперь, напротив, столь же убежденно доказывал необходимость соединения социализма с русской общиной, служащей, на его взгляд, естественной предпосылкой «социалистической революции». Он писал: «Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту славянском. Артель и сельская община, раздел прибытка и раздел полей, мирская сходка и соединение сел в волости, управляющиеся сами собой, - все это краеугольные камни, на которых созиждется храмина нашего будущего свободнообщинного быта. Но эти краеугольные камни - все же камни… и без западной мысли наш будущий собор остался бы при одном фундаменте.

Такова судьба всего истинно социального, оно невольно влечет к круговой поруке народов… Отчуждаясь, обособляясь, одни остаются при диком общинном быте, другие - при отвлеченной мысли коммунизма, которая, как христианская душа, носится над разлагающимся телом» (30, 111).

Наконец, сводя воедино итоги своих размышлений над будущностью русской общины, Герцен в статье «Русские немцы и немецкие русские» (1859) констатировал: «Итак, элементы, вносимые русским крестьянским миром, - элементы стародавние, но теперь приходящие к сознанию и встречающиеся с западным стремлением экономического переворота, - состоят из трех начал, из:

1. права каждого на землю,

2. общинного владения ею,

3. мирского управления.

На этих началах, и только на них, может развиться будущая Русь» (26, 300).

Сравнение взглядов Фонвизина и Герцена показывает, что оба они, во-первых, признавали русскую земледельческую общину исконным национальным учреждением, являющимся основой будущего преобразования России, во-вторых, усматривали в ней практическое воплощение западноевропейских социалистических идеалов и, в-третьих, стремились при этом предохранить Россию от появления пролетариата, т. е., собственно, от буржуазно-капиталистического пути развития. Все это не только подтверждает справедливость вывода В. И. Ленина о том, что «декабристы разбудили Герцена» (5, 261), но поясняет также причину того, почему Герцен от декабризма перешел к теории социализма. Путь его не мог быть иным, ибо, как убеждает пример Фонвизина, эволюция пестелевского направления в декабризме совершалась в том же направлении.

Впрочем, сходство взглядов Фонвизина и Герцена на практическую роль русской общины не означает, что они понимали столь же одинаково и ее историческое предназначение. Мы видели, что Герцен признавал необходимым соединение патриархальной сельской общины с западноевропейским социализмом, чтобы эта община стала действительным основанием социалистического преобразования; в противном случае, доказывал он, Россия может остаться лишь при одном фундаменте свободнообщинного быта. Само же это соединение было для Герцена не чем иным, как внесением европейского революционного элемента в русские общинные отношения. «Община - это детище земли, - писал он, - усыпляет человека, присваивает его независимость, но сама не в силах ни защитить себя от произвола, ни освободить своих людей; чтобы уцелеть, она должна пройти через революцию» (25, 411). Другими словами, для Герцена распространение социалистических идеалов было необходимо прежде всего для революционизирования русского крестьянства.

Фонвизин же полагал, что именно революционизирование крестьянства приведет к разрушению общинного землевладения в России и породит пролетариат. Поэтому он и ратовал за сохранение крестьянского общинного быта, в котором видел воплощение идеальных стремлений утопического социализма. Фонвизин был убежден, что «русский народ призван из своих родных стихий развить новую мировую идею» (14, 15 об.). По его мнению, эта «мировая идея» - социализм - сплотит вокруг России все славянские племена и упрочит за ними главенствующее значение в историческом развитии. «Может быть, - писал он, - так называемый панславизм, о котором с таким пренебрежением отзываются немцы и французы, не есть порождение фантазии и не пустая мечта, как многие из них утверждают. Европейцы предчувствуют постоянно возрастающее исполинское могущество нашего отечества, страшатся его, и оттого их неприязнь к нему. Дальновидные из них знают прочность и долговечность России» (там же, л. 16).

Не сталкиваемся ли мы в лице Фонвизина с мыслителем, пытавшимся развить концепцию «русского социализма» на славянофильской основе?

Вопрос этот не лишен основания, так как характер социологических обобщений Фонвизина напоминает манеру мышления славянофилов. Однако «славянофильство» Фонвизина качественно разнится по своему содержанию от славянофильства московских мыслителей 40-50-х годов XIX в. Славянофилы развивали и проповедовали воззрение, согласно которому русская община получила свое действительное содержание и значение благодаря воспринятому ею «цельному умозрению святых отцов церкви». Православию же, утверждали они, община обязана выработкой известной нравственной физиономии, в частности верным пониманием символа «братства». «Это понятие,- писал А. С. Хомяков, - это чувство воспитывается и крепнет только в православии… Оттого-то и не могла земская община сохранить свои права вне земель православных…» (цит. по: 60, 220).

В массе своей славянофилы, полагая, что христианство внесло в национальный быт русского народа «сознание и свободу» и сделало таким образом этот быт «как бы светскою, историческою стороною церкви», видели свою задачу в том, чтобы содействовать более полному просветлению «народного общинного начала общинным церковным» (см. 57, 64). Иначе говоря, они возлагали на себя труд чисто миссионерский, церковно-просветительский и, ориентируясь исключительно на православие, стояли, естественно, на позициях ортодоксального неприятия всех других вариантов христианского вероучения, в особенности католицизма.

Что касается Фонвизина, то он, во-первых, был абсолютно чужд стремления растворить русскую общину в православии.

Во-вторых, он отнюдь не считал, что русская община приобрела свое истинное содержание в результате слияния с общинностью церковной, ибо и саму церковь рассматривал лишь как исторически неудавшуюся попытку организоваться на общинных началах. В-третьих, не признавая церкви «внешней», официальной, он отвергал претензии равно и католицизма, и православия на вселенское значение.

Наконец, Фонвизин, объявив общинный быт «чисто славянской стихией» и понимая последний исключительно как общественное землевладение и политическое «народоправство», тождественные основным идеалам социалистических учений Запада, провозглашал тем самым именно социализм той новой мировой идеей, которую призван развить русский народ.

Хотя славянофилы также выделяли в качестве отличительного признака и главного достоинства русского национального быта начало общинности, но, осмысливая данную общинность с точки зрения христианской, более того, считая ее явлением преимущественно нравственно-религиозным, они проповедовали фактически идею «чистого» христианства, вообще идею христианского церковного «братства», которую, по их мнению, сохранил во всей полноте и объеме только русский народ и которую он призван возвестить остальному миру.

Учитывая сказанное, можно утверждать, что Фонвизин поддерживал в целом стремление славянофилов 40-50-х годов к возрождению общеславянского единства на национально-своеобразной основе, поэтому идеализировал «коренное начало» славянского мира - общинность. Но он решительно расходился с ними во взгляде на самую сущность славяно-русской общины, считая ее экономическим основанием истинной демократии и социализма.

Г. В. Плеханов, характеризуя социологические взгляды Белинского и Герцена, замечал: «Что передовые русские люди 40-х годов не могли сделаться основателями научного социализма, это в достаточной мере объясняется экономической отсталостью России и их неполным знакомством с экономикой Запада. Но что эти люди дошли до сознания неудовлетворительности утопического социализма, это свидетельствует об их выдающейся даровитости» (53, 733).

Эти слова могут быть в равной степени отнесены и к декабристу М. А. Фонвизину.

Любопытно сопоставить суждения Фонвизина о «коммунизме» гутеритов с мнением по этому же поводу П. Л. Лаврова, который писал: «Пример братьев моравских… служит для нас лучшим указателем того, к чему пришло бы человечество, если бы попытки еретико-христианского социализма могли осуществиться в жизни; в большинстве случаев они создали бы обширный монастырь, вроде тех, какие создала католическая церковь, затормозили бы, может быть, надолго умственный прогресс, не улучшая нисколько материального положения масс; усилили бы богословский элемент в общественном строе, а вместе с тем упрочили бы и те гибельные последствия, которые приводит с собой его преобладание» (46, 153).

Александр Иванович Герцен (1812 – 1870 гг.) – русский философ – просветитель, революционер, писатель, основатель общинного социализма. Главный труд – «Кто виноват» – написан в 1846 году.

Герцен начинал как сторонник декабризма, либерал. Но уже в 1839 году он стал социалистом, а в 1847 году эмигрировал из России и никогда больше в неё не возвращался. Он рассматривал всемирную историю с диалектических позиций как бесконечную борьбу коллективизма с индивидуализмом во все времена и у всех народов. Но в этой борьбе по мысли философа никогда невозможна ни чья победа, поскольку крайний коллективизм, равно как и крайний индивидуализм одинаково губительны для человека. Золотую середину между ними Герцен неожиданно для себя нашёл в русской соседской крестьянской общине, существовавшей тысячелетиями, в отличие от Западной Европы, в которой, напротив, тысячелетиями существовала среди крестьян только частная, а не коллективная собственность на землю. Моделью социализма должен стать многовековой уклад русской крестьянской жизни, а именно главной ячейкой социализма будет русская крестьянская поземельная община – мир с отсутствовавшей в ней частной собственностью на землю. Коллективное землевладение и землепользование, а главное – вечная уверенность каждого крестьянина в праве на общинный надел земли стали для Герцена гарантией от возникновения пролетариата, а значит капитализма. И уже после выхода Коммунистического манифеста Карла Маркса и Фридриха Энгельса в 1848 году Герцен был твёрдо убеждён, что Россия, в отличие от Западной Европы, минует капитализм и из феодализма непременно сразу перейдёт в социализм на заранее разработанных разумных основаниях. Главные факторы построения социализма в России: 1. крестьянское общинное землевладение; 2. крестьянская идея равного права всех людей на землю; 3. общинное самоуправление. Главные условия для беспрепятственного развития социализма в России: 1. полное освобождение крестьян со всей землей и без всякого её выкупа с их стороны; 2. свержение самодержавия крестьянской революцией.

Николай Гаврилович Чернышевский (1828 – 1889 гг.) – русский философ – просветитель, революционер – демократ и литературный критик. Главный труд – «Что делать» написан в 1863 году. В отличие от Герцена редко выезжал из России, но был незаконно осуждён и последние 27 лет жизни провёл в тюрьмах, ссылках и на каторге. Будучи атеистом, Чернышевский развил идеи Герцена. Прежде всего, как и Герцен, он подверг глубокой критике существующие в Западной Европе порядки. Он утверждал, что всё её население разделено на две части – живущих своим трудом и живущих чужим трудом, а потому окончательное установление социализма в ней, как и в России, неизбежно. В России же капитализма не будет. Для этого нужно, несмотря ни на что, сохранить общину в России там, где она уже есть и всевозможными разъяснениями и убеждениями установить её там, где её ещё нет. Хотя община и характеризовалась коллективной собственностью на землю, каждая семья в ней, тем не менее, трудилась отдельно. Поэтому окончательный переход к социализму будет подготовлен внедрением в деревню передовых технологий, а ознаменован так же и переходом от индивидуального к коллективному труду на селе.

Литература:

Герцен А. И. Былое и думы. М., 2000.

Герцен А. И. Кто виноват? М., 1980.

Народничество конца XIX века.

Теория народничества в общих чертах была разработана Чернышевским и Герценом. Для народников, кроме народников – реформистов, были характерны: абсолютизация насилия, идеализация сельской общины; преувеличение роли личности в истории, что привело к тактике индивидуального террора. Ленин назвал народничество идеологией крестьянской демократии в России, полностью его раскритиковав.

Герцен в середине XIX века из своего прекрасного далёка призвал русскою молодёжь к народу и в народ. Большинство отчисленных из университетов за «вольтерьянство» российских студентов откликнулось на этот лозунг и протянуло «руку помощи крестьянину», став сельскими жителями. Такая неорганизованность этого движения предопределила распад народничества на множество различных течений, основными из которых были: анархистское, заговорщическое, пропагандистское и реформистское.

Народники – анархисты во главе с Михаилом Александровичем Бакуниным (1814 – 1876 гг.) считали, что революцию не стоит готовить, ибо народ сам восстанет. Поэтому нужно лишь призвать «Русь к топору», то есть к бунту. Бакунин утверждал, что всякую государственность при этом необходимо сразу же уничтожить раз и навсегда.

Народники – пропагандисты во главе с Петром Лавровичем Лавровым (1823 – 1900 гг.) считали, что революцию необходимо подготовить длительной и усиленной агитацией народа вкупе с его просвещением, за что Кропоткин обвинял Лаврова в марксизме. Лавров, в отличие от Бакунина, выступал за сохранение государства и после революции.

Народники – заговорщики во главе с Петром Никитичем Ткачёвым (1844 – 1885 гг.) считали, что народ тёмен, революции не поймёт, не готов к ней, а потому нужна глубоко законспирированная сплочённая группа заговорщиков с железной дисциплиной для захвата власти, которая предварительно должна уйти в подполье, чтобы делать там революцию. Ткачёв, так же как и Лавров, выступал за сохранение государства и после революции.

Народники – реформисты во главе с Николаем Константиновичем Михайловским (1842 – 1904 гг.) считали, как и все народники, что капитализма в России не будет, так как она запоздала в своём развитии. Из этого Михайловский сделал такой вывод, что требования народничества царское правительство рано, или поздно будет вынуждено выполнить своими реформами. Пока же этого не произошло народникам необходимо посвятить себя земствам.

Главным же народником – революционером был Сергей Геннадьевич Нечаев (1847 – 1882 гг.) – основатель нечаевщины. По нечаевщине коммунизм является строем крайнего аскетизма и подавления личности, управляемый немногочисленной группой так называемых «революционных лидеров», которые будут жёстко регламентировать все формы предельно бюрократизированной общественной деятельности всевозможным насилием, принуждением и ложью. Карл Маркс, всячески критикуя и сурово попрекая нечаевщину, назвал её казарменным коммунизмом, впервые в мировой истории применив это словосочетание. В написанном Нечаевым «Катехизисе революционера» утверждается, что истинный революционер должен ради революции отречься от всего и всегда использовать самые аморальные средства для неё.

Литература:

Малахов В. П. История политических и правовых учений. Учебное пособие для высшей школы. М., 2003.

Нерсесянц В. С. История идей правовой государственности. М., 1993.

Нерсесянц В. С.История политических и правовых учений. М., 2009.

Народничество было тем направлением в русском освободительном движении, которому реформы Александра II (отмена крепостного права в 1861 г. и др.) представлялись совершенно недостаточными. «Народ освобожден, но счастлив ли народ?» - этот знаменитый вопрос Н.А. Некрасова задавала вся народническая Россия. Народники требовали реформ «снизу» - и не просто реформ, а реформ, касающихся всей системы экономической и политической жизни России.

«Хождение в народ», в связи с которым можно говорить о народничестве как общественно-политическом движении, - чисто российский феномен. Весной 1874 г. тысячи русских юношей и девушек из разночинной среды, изменив имена и документы, отправились в деревни и села, «в народ», устанавливать с ним прямой контакт. Они хотели, с одной стороны, войти в народ, стать его частью, самим научиться народной мудрости. С другой - приобщить народ к благам просвещения и цивилизации и тем самым подготовить почву для грядущей революции.

Почва для такого народопоклонства, стремление пробудить народ и уверенность в том, что он пробудится, была подготовлена идеологами «русского социализма», прежде всего Александром Ивановичем Герценом (1812-1870) и Николаем Гавриловичем Чернышевским (1828- 1889). Оба они видели в общине средство спасения России от всех бед и опасностей в прошлом и настоящем, ячейку, готовую воспринять социализм. Наиболее определенно это выражено в письме Герцена французскому историку И. Мишле в 1851 г. «Община спасла русский народ от монгольского варварства и от императорской цивилизации, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии, - утверждает Герцен. - Общинная организация, хоть и сильно потрясенная, устояла против вмешательств власти; она благополучно дожила до развития социализма в Европе. Это обстоятельство бесконечно важно для России» 1 .

Десять лет, с 1857 по 1867 г., сначала в Лондоне, а затем в Женеве бил «Колокол» - первая русская революционная газета, издававшаяся А.И. Герценом и Н.П. Огаревым. Она пользовалась большим влиянием во многих сферах русского общества, имела своих добровольных корреспондентов в России. До 1861 г. газета выступала с позиций демократических требований - освобождения крестьян с землей, отмены цензуры и телесных наказаний, а затем с позиций революционно- демократической программы.

Говоря о состоянии общественно-политической мысли 40-70-х гг. в России, нельзя не сказать о великом русском писателе Федоре Михайловиче Достоевском (1821-1881). Личная судьба этого человека (за участие в социалистическом кружке М.В. Петрашевского он был приговорен к смертной казни, отмененной лишь в последнюю минуту перед расстрелом, затем испытал четыре года каторги в Сибири и около пяти лет ссыльной солдатской муштры) обострила его интерес к социально-политическим учениям, придала трагический характер его восприятию страданий народа и подавления человеческой личности. Достоевский справедливо считается создателем жанра идеологического романа, в художественной форме показывающего, как «логическая идея превращается в страстное чувство». Все его романы - «Преступление и наказание» (1866 г.), «Идиот» (1868 г.), «Бесы» (1871-1872 гг.), «Подросток» (1875 г.), «Братья Карамазовы» (1879-1880 гг.) - устами своих персонажей рассказывают об острой борьбе идей в российском обществе - философских, политических, нравственных. Русский писатель Д.С. Мережковский в 1907 г. писал: «Если кто-нибудь накликал революцию на Россию, как волшебники накликали бурю, то это, конечно, Достоевский. От Раскольникова до Ивана Карамазова, все его любимые герои - политические и религиозные мятежники, преступники законов человеческих и Божеских... Бунт против порядка человеческого ведет их к бунту против порядка Божеского» .

Народники пошли в народ в надежде поднять его на бунт против бесчеловечных порядков в России. Однако народ остался вне политического движения, называвшегося народничеством. Крестьяне встретили молодых народников с явным непониманием, настороженно. Речи о революции большого впечатления на них не произвели. Нередко крестьяне сдавали пришельцев местным властям. Все это привело к тому, что часть народников, разочаровавшись в народе, отошла от революционной борьбы. Другая часть, напротив, сделала ставку на собственные силы. В 1876 г. в Петербурге была создана революционная народническая организация «Земля и воля», которая спустя три года вследствие внутренних идейных разногласий (в основном между так называемыми деревенщиками и политиками) раскололась на две организации - «Народную волю» и «Черный передел».

Народничество не было и не могло быть однородным ни как политическое движение, ни с точки зрения политических идеологий. В нем сразу же обозначились два направления - либеральное и революционное, а в последнем три основных течения - бунтарско-анархическое (М.А. Бакунин), реформистко-пропагандистское (П.Л. Лавров) и заговорщическо-бланкистское (П.Н. Ткачев).

Народнические организации имели свои печатные органы - газеты или журналы, издававшиеся за границей, в Европе. Имели они и свои программы или программные заявления, сравнение которых представляет несомненный интерес.

Так, в программе организации «Земля и воля» говорилось о том, что «существующий ныне государственный строй противоречит духу русского народа, который в течение истории доказал свое стремление к полной автономии общин». Поэтому революционеры «должны добиваться перенесения всех общественных функций в руки общины, ее полного самоуправления». Подчеркивалось, что «правовые народные воззрения признают несправедливым тот порядок, при котором земля отчуждается в частную собственность». Поэтому революционеры «должны требовать перехода всей земли в руки сельского рабочего сословия и равномерного ее распределения». Составители программы особо подчеркивали, что исторически выработанная формула «земля и воля» может быть воплощена в жизнь «только путем насильственного переворота», предполагающего, в части дезорганизаторской, «систематическое истребление наиболее зловредных или выдающихся лиц из правительства» .

Программа Исполнительного комитета организации «Народная воля » в целом выдержана в похожих - критических в отношении к государству и верховной власти - тонах. Даже идея «демократического политического переворота как средства социальной реформы» сочетается с признанием необходимости террористической деятельности и уничтожения «наиболее вредных лиц правительства» . И только позитивная часть программы выглядит более содержательной. Она предусматривала учреждение народного представительства в лице Учредительного собрания; широкое областное самоуправление, обеспеченное выборностью всех должностей; принадлежность земли народу; систему мер, имеющих целью передать в руки рабочих все заводы и фабрики; обеспечение полной свободы совести, слова, печати, сходок, ассоциаций и избирательной агитации; всеобщее избирательное право без сословных и имущественных ограничений и некоторые другие меры.

Программа организации « Черный передел » (которой служила написанная Г.В. Плехановым передовая статья первого номера одноименной нелегальной газеты) выглядит на фоне первых двух более спокойной, выдержанной в духе исторического обозрения взаимоотношений государства и народа, власти и общества. «До сих пор русское государство оставалось победителем в его борьбе с народом, - пишет автор статьи-программы, - но кто возьмется высчитать шансы этой борьбы в будущем?»

Признавая, что «разрушение государственной организации должно составлять первую задачу» революционеров, Плеханов тут же приводит выражение «природа не делает скачков» и подчеркивает, что оно одинаково применимо как к сфере явлений собственно природных, так и к развитию человеческих обществ. Плеханов утверждает, что каждый общественный деятель «должен стремиться провести в общество максимум необходимых и возможных реформ, должен быть радикалом». Но каким радикалом? Вот ответ Плеханова-народника, начавшего испытывать влияние исторического материализма Маркса: «Так как экономические отношения в обществе признаются основанием всех остальных, коренною причиною не только всех явлений политической жизни, но и умственного и нравственного склада его членов, то радикализм прежде всего должен стать, по нашему мнению, радикализмом экономическим» . Причем, продолжает Плеханов, усилия реформатора-радикала должны направляться главным образом на максимальное изменение к лучшему общественно-экономического строя, не справляясь о том, мирно или с применением насилия может совершиться это изменение.

«Черный передел» Плеханова - документ частью народнический, частью марксистский. Когда Плеханов говорит, что вся внутренняя история России есть длинное, полное трагизма повествование о борьбе «на жизнь и смерть» между полярно противоположными принципами - народнообщинного и государственно-индивидуалистического общежития, когда он говорит, что от решения крестьянского вопроса зависит решение всех остальных вопросов, - это говорит Плеханов- народник. Когда же он признает социализм «последним словом науки о человеческом обществе», это признание делает Плеханов-марксист или, точнее, народник, переходящий на позиции марксизма.

Картина революционного народничества будет не полной, если не сказать еще об одной тайной организации, о степени радикализма которой можно судить по ее названию - «Народная расправа » (она имела также дополненное, уточненное название - «Топор или народная расправа»), во главе с С.Г. Нечаевым. Он составил «Катехизис революционера», единственный в своем роде документ, в котором есть такие слова: «Революционер - обреченный человек. Он не имеет личных интересов, дел, чувств, привязанностей, собственности, даже имени. Все в нем захвачено одним исключительным интересом, одной мыслью, одной страстью: революцией» . Н.А. Бердяев так характеризовал Нечаева: «Фанатик, дошедший до изуверства. Он готов сжечь другого, но согласен в любой момент и сам сгореть. Нечаев напугал всех. Революционеры и социалисты всех оттенков от него отреклись и нашли, что он компрометирует дело революции и социализма». Нечаевская организация не просто выступала за террор (это было общим местом большинства революционных программ), она провозгласила настоящий культ террора.

Перейдем теперь к краткому изложению политических воззрений главных идеологов революционного народничества - Н.А. Бакунина, П.Н. Ткачева, П.Л. Лаврова.

Михаил Александрович Бакунин (1814-1876) вошел в историю политических учений как мыслитель- анархист, отрицавший государство, всякую власть вообще. Причем в отличие от марксистов, тоже отрицавших государство, но только в отдаленном коммунистическом будущем, Бакунин требовал немедленного упразднения государства после победы народной революции.

Исходная предпосылка его отрицания государства (антиэтатизма) довольно проста: государство - это зло, всегда и при всех условиях.

Оно есть «сговор эксплуататоров», мать для богатых, злая мачеха для рабочего люда. Оно - «коренное начало всякого разврата». Основной принцип политики государства - это преступление. С этих позиций Бакунин подверг осмеянию все этатистские теории. Он писал: «Всякая последовательная и искренняя теория государства существенно основана на принципе высшей власти, т.е. на той теологической, метафизической и политической идее, что массы, будучи сами вечно не способны к самоуправлению, должны всегда пребывать под благодетельным игом мудрости и справедливости, которые тем или иным способом налагаются на них сверху» 1 .

Главная тема его политических сочинений - «Федерализм, социализм и антитеологизм», «Государственность и анархия», большого письма к С.Г. Нечаеву от 2 июня 1870 г. и др. - это Россия, ее народ, и прежде всего крестьянство. Он пишет и о рабочих людях, но крестьянство - его самая большая боль и самая большая надежда. Явно разочарованный тем, что народ не восстал против царизма («видно, чаша его страданий и мера его терпения еще не переполнились»), Бакунин ищет причины этому. В процессе своего поиска он обращает внимание на противоречивый характер народного крестьянского сознания, выработанных им идеалов.

Бакунин отмечает шесть «главных черт» русского народного идеала - три хорошие и три дурные. Хорошие черты следующие: первая - убеждение, что вся земля принадлежит народу, орошающему ее своим потом и оплодотворяющему ее своим трудом; вторая - убеждение, что право на пользование землей принадлежит не отдельному лицу, а целой общине, сельскому миру, разделяющему ее временно между отдельными лицами; третья - признание общинного самоуправления и враждебного отношения общины к государству. Однако три дурные черты - патриархальность, поглощение лица миром и вера в царя - сильно омрачают русский народный идеал и замедляют его осуществление.

Против этих-то отрицательных черт народного идеала и должны бороться «всеми силами» русские революционеры, и такая борьба «тем возможнее, что она уже существует в самом народе». Комментируя эти высказывания, Г.В. Плеханов позже скажет, что Бакунин «был очень недалек от вполне правильной постановки вопроса о шансах социально-революционного движения в России и от серьезного критического отношения к характеру и «идеалам» нашего народа. Такого критического отношения именно и недоставало русским общественным деятелям» .

Хорошо понимая, что народ «искусственно возбудить невозможно», Бакунин тем не менее хочет «соединить множество частных крестьянских бунтов в один общий всенародный». При этом он вспоминает историю и указывает на то, что всякий раз, когда народный бунт удавался (при Разине и при Пугачеве), «хоть на некоторое время народ делал одно: забирал всю землю в общинное владение, отправлял к черту дворян-помещиков, царских чиновников, а иногда и попов и организовывал свою большую общину» .

В своем желании приблизить день революции он не знал меры. У него даже мелькала мысль использовать «разбойнический мир» (в развернутой формулировке - «казачий воровско-разбойнический и бродяжнический мир») как «орудие народной революции». Правда, Бакунин оговаривался, что, признавая необходимость привлечения этого мира к делу революции, сам он «вполне сознает свою полнейшую неспособность к нему».

Говоря в целом о революционной программе Бакунина для России, отметим следующее. При всей справедливости его критики в адрес теорий государства и верховной власти за их слабости и недоговоренности, его собственная программа революции не была свободна от неясностей. Веря в революционно-стихийные силы народа, в его творчество в деле самоуправления, Бакунин, случалось, говорил о «диктатуре» как способе отрицания государства и власти. В письме к С. Г. Нечаеву от 2 июня 1870 г. он так изложил свое политическое кредо: «Всецелостное разрушение государственно-юридического мира и всей так называемой буржуазной цивилизации посредством народностихийной революции, невидимо руководимой отнюдь не официальною, но безыменною и коллективною диктатурою друзей полнейшего народного освобождения из-под всякого ига, крепко сплоченных в тайное общество и действующих всегда и везде ради единой цели, по единой программе».

Ни здесь, ни в других местах Бакунин не поясняет, что значит это «невидимое», «безыменное» коллективное руководство народностихийной революцией; как из «диктатуры друзей народа» вырастает народное самоуправление.

В заключение рассказа о политических взглядах Бакунина следует сказать, что он был не только одним из основоположников идеологии русского бунтарства, русской революции. Прожив большую часть жизни в Европе и приняв там непосредственное участие в ряде революционных выступлений, он был идеологом интернациональной, всемирной революции. Ему принадлежат слова: «У нас нет отечества. Наше отечество - всемирная революция». Своему другу Н.П. Огареву он писал в 1870 г.: «Ты только русский, а я интернационал».

Говоря об общеевропейской революции, включающей и русскую революцию, Бакунин выдвинул идею образования Соединенных Штатов Европы как федерации, члены которой должны будут «направлять все свои усилия к переустройству своих отечеств, дабы заменить в них старую организацию, основанную сверху донизу на насилии и принципе власти, новой организацией, не имеющей другого основания, как интересы, потребности и естественные влечения населений» 1 .

Петр Никитич Ткачев (1844-1885) был не просто одним из идеологов революционного народничества, он был идеологом якобинского, т.е. самого революционного, направления в революционном народничестве. Он не только признавал террор как средство борьбы против самодержавной царской власти. Это признавали многие народники. Ткачев и его сторонники заявляли: «В настоящее время наша единственная задача - терроризировать и дезорганизовать правительственную власть». Девизом издаваемого им с 1875 по 1881 г. в Женеве журнала «Набат» были слова: «Теперь или очень нескоро, быть может, никогда».

Написанная Ткачевым программа журнала начинается так: «Когда при зареве пожара раздается звон набата, каждый бросает свой дом и спешит на пожарище для того, чтобы спасать достояние и жизнь ближнего; отвлеченная идея солидарности человеческих интересов вступает здесь во всей ее реальной силе и простоте... Потому-то те минуты, когда он раздается, бывают обыкновенно лучшими минутами в народной жизни, несмотря на то, что это - минуты величайших народных бедствий. Мы переживаем теперь такие минуты. Пришло время ударить в набат» .

Ткачев критикует тех народников, которые, признавая необходимость революции, считали, что она должна произойти тогда, когда если не весь народ, то, во всяком случае, большинство его осознает и поймет свои потребности. Высмеивая такое видение и ожидание революции, он замечает, что даже 111 Отделению (царской охранке), впадающему в исступление при одном слове «революция», такая революция не может быть страшной. Напротив, его прямой интерес состоит в том, чтобы пропагандировать ее идеи. Переходя на более серьезный тон, Ткачев говорит, что ожидаемое народниками большинство не сможет сразу осознать и тем более удовлетворить все свои потребности. Оно сначала осознает одну потребность и возможность удовлетворить ее, потом вторую, третью и т.д. И когда большинство дойдет наконец до осознания своей последней потребности, бороться уже ни с кем не придется.

Позиция Ткачева состоит в том, что революцию делает меньшинство, даже небольшая группа людей; делает быстро, энергично, не думая о последствиях. Революционный взрыв, считает он, происходит не в силу какого-нибудь ясного понимания и сознания, а в силу накопившегося чувства недовольства, озлобления, в силу невыносимости гнета. И вот тогда, уже в процессе взрыва, меньшинство старается придать ему осмысленный, разумный характер, направляет его к известным целям.

Следует подчеркнуть одно принципиальное отличие революционной программы Ткачева от революционной программы Бакунина и анархизма вообще. Если последний, как говорилось выше, стоял за немедленное уничтожение победоносной народной революцией всякой государственности и всякой власти, то Ткачев придерживался другого мнения. «Революционная партия все яснее и яснее начинает сознавать, - писал он, - что без захвата государственной власти в свои руки невозможно произвести в существующем строе общества никаких прочных и радикальных изменений, что социалистические идеалы, несмотря на всю их истинность и разумность, до тех пор останутся несбыточными утопиями, пока они не будут опираться на силу, пока их не прикроет и не поддержит авторитет власти» .

Развивая эту идею, Ткачев излагает свое видение нового «революционного государства» и его основных функций. Он пишет, что сам по себе захват политической власти - это еще не революция, а только ее прелюдия. Настоящая революция предполагает создание нового революционного государства, которое, с одной стороны, борется и уничтожает консервативные и реакционные элементы общества, упраздняет все те учреждения, которые препятствуют установлению равенства и братства, с другой - вводит в жизнь учреждения, благоприятствующие их развитию. «Обе эти функции революционного государства должны быть строго разграничены», - подчеркивает Ткачев. Если первая осуществляется преимущественно насилием и стремится к быстроте и единству в действиях, то вторая функция осуществляется убеждением и имеет в виду прочность вводимых в жизнь перемен. Ткачев считает необходимым, чтобы революционное государство окружило себя органами народного правительства - Народной Думой и др. Но политическая власть должна находиться в руках революционной партии.

И словно спохватившись, что он слишком много говорит о том, что будет после насильственного переворота, Ткачев разъясняет: и до такого переворота революционная партия должна готовить захват власти наверху и народный бунт внизу. Вот его установка на этот счет: «Местный народный бунт, не сопровождающийся одновременным нападением на центр власти, не имеет никаких шансов на успех, точно так же нападение на центр власти и захват ее в революционные руки, не сопровождающийся народным бунтом (хотя бы и местным), лишь при крайне благоприятных обстоятельствах может привести к каким-нибудь положительным, прочным результатам» .

Ткачев предлагает изменить форму организации революционных сил: с одной стороны, более централизовать их, с другой - облечь большей тайной их деятельность.

Петру Лавровичу Лаврову (1823- 1900) было суждено прожить более долгую жизнь, чем Бакунину и Ткачеву. Войдя в народническое движение в момент его зарождения, являясь активным участником в период его расцвета, Лавров стал свидетелем упадка идеологии народничества, чему в немалой степени поспособствовали русские марксисты.

Биография Лаврова типична для революционеров той поры. С молодости он глубоко воспринял социалистические убеждения и был близок к революционным активистам. Вступил в организацию «Земля и воля». Затем ссылка и побег из нее прямо в Париж. Лавров стал членом I Интернационала, активным участником Парижской коммуны. Редактировал ряд журналов и изданий: «Вперед!», «Русская социально-революционная библиотека», «Вестник народной воли», «Материалы для истории русского социально-революционного движения».

Его главное произведение «Исторические письма» было написано в годы ссылки и оказало большое воздействие на современников, и прежде всего на разночинную молодежь. В нем была сформулирована идея «уплаты долга народу»: «Дорого заплатило человечество за то, чтобы несколько мыслителей в своем кабинете могли говорить о прогрессе. Если бы... вычислить, сколько потерянных жизней... приходится на каждую личность, ныне живущую человеческой жизнью, наши современники ужаснулись бы при мысли, какой капитал крови и труда израсходован на их развитие».

Далее Лавров делает вывод, который звучит как прямой призыв к служению народу: «Я сниму с себя ответственность за кровавую цену своего развития, если употреблю это самое развитие на то, чтобы уменьшить зло в настоящем и будущем».

Служение народу, борьба против зла в существующем обществе по силам далеко не каждому человеку. Лучше всего это делает развитая в умственном и нравственном отношениях, критически настроенная личность. Лавров пишет: «Потребность критического взгляда, уверенность в неизменности законов природы, понимание тождества справедливости с личной пользой - это условия умственного развития; систематическая наука и справедливый общественный строй - это конечная цель его» .

«Критически мыслящая личность», предполагающая, естественно, некритически мыслящую массу, - это лавровский вариант известной (и не только в России) теории «героев и толпы».

Позже, во второй половине 70-х гг., выступая на страницах зарубежной русской печати и находясь под влиянием революционного учения Маркса, Лавров подверг критике как бунтарско-анархистское (Бакунин), так и заговорщическо-бланкистское (Ткачев) течения в народничестве. Он настойчиво подчеркивал необходимость тщательной подготовки революции. В противоположность Бакунину Лавров считал, что нельзя искусственно «торопить» революционный взрыв, его можно и нужно приближать организационной и пропагандистской работой. Революционеры-руководители всегда обязаны помнить, «как тяжело ложатся всякие общественные потрясения именно на самое бедное большинство, которое приносит при этом значительные жертвы» .

Полемизируя с Ткачевым и его сторонниками, Лавров призывал оставить «устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшой группою более развитого меньшинства, что социалисты-революционеры, свергнув удачным порывом центральное правительство, могут стать на его место и ввести законодательным путем новый строй, облагодетельствовав им неподготовленные массы. Мы не хотим новой насильственной власти на смену старой, каков бы ни был источник новой власти. Будущий строй русского общества... должен воплотить в дело потребности большинства, им самим созданные и понятые» .

Влияние марксизма на взгляды Лаврова можно усмотреть и в том, что «ранний» Лавров категорически отрицал необходимость какой- либо диктатуры как формы государственности для введения народной революцией социалистических начал в общественную жизнь. «Поздний» Лавров говорит о революционной диктатуре большинства, а в 1876 г. выступает с работой «Государственный элемент в будущем обществе».

Лавров не дошел и, видимо, не мог дойти до признания «диктатуры пролетариата» и всего учения К. Маркса. Это сделали молодые русские марксисты в лице прежде всего Г.В. Плеханова и В.И. Ленина, подвергшие резкой и основательной критике главные постулаты народнической теории. Г.В. Плеханов сделал это в работе «Наши разногласия», опубликованной в 1885 г. и получившей высокую оценку Ф. Энгельса; В.И. Ленин - в работе «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов», вышедшей нелегально в 1894 г. Была еще одна работа этих же лет - П.Б. Струве, тогда «легального марксиста», позже сменившего идеологические ориентиры, под названием «Критические заметки по вопросу об экономическом развитии России», сыгравшая большую роль в идеологическом споре с народничеством и его развенчании.

Народничество (общинный социализм)- идеология интеллигенции в Российской империи в 1860-1910-х годах, ориентированная на «сближении» с народом в поиске своих корней, своего места в мире. Движение народничества было связано с ощущением интеллигенции потери своей связи с народной мудростью, народной правдой. В советской историографии народничество считалось вторым, революционно-демократическим («разночинским») этапом революционного движения в России, пришедшим на смену «дворянскому» (декабристам) и предшествовавшим «пролетарскому» (марксистскому) этапу. Господствовавшее в 1860-80 гг. в России течение социально-политической мысли.

Идеология народничества основывалась на системе «самобытности» и самобытном пути развития России к социализму, минуя капитализм. Объективными условиями появления в России такой идеи явились слабое развитие капитализма и наличие крестьянской поземельной общины. Основы этого «русского социализма» были сформулированы на рубеже 1840-50-х годов А. И. Герценом. Поражение революций 1848-1849 гг. в странах Западной Европы произвело глубокое впечатление на Герцена, породило у него неверие в европейский социализм, разочарование в нём. Сопоставляя судьбы России и Запада, Герцен пришёл к выводу, что социализм сначала должен утвердиться в России, и основной «ячейкой» его станет крестьянская поземельная община. Крестьянское общинное землевладение, крестьянская идея права на землю и мирское самоуправление явятся, по Герцену, основой построения социалистического общества. Так возник «русский (или общинный) социализм» Герцена.
В рамках народнического движения существовали два основных течения - умеренное (либеральное) и радикальное (революционное). Представители умеренного течения стремились к ненасильственным социальным, политическим и экономическим преобразованиям. Представители радикального течения, считавшие себя последователями Чернышевского, стремились к быстрому насильственному свержению существовавшего режима и немедленному осуществлению идеалов социализма.

Также по степени радикализма в народничестве можно различить следующие направления: (1) консервативное, (2) реформистское, (3) либерально-революционное, (4) социально-революционное, (5) анархистское.

Анархисты
Анархи́зм (от ἀν, «ан», - «без» и ἄρχή, «архэ», - «власть») - политическая философия, идеология, заключающая в себе теории и взгляды, которые выступают за ликвидацию любого принудительного управления и власти человека над человеком

Анархизм - политическая философия, основывающаяся на свободе и имеющая своей целью уничтожение всех типов принуждения и эксплуатации человека человеком. Анархизм предлагает заменить сотрудничеством индивидов власть, существующую за счёт подавления одних людей другими и благодаря привилегиям одних по отношению к другим. Это означает, что, по мнению анархистов, общественные отношения и институты должны основываться на личной заинтересованности, взаимопомощи, добровольном согласии и ответственности (исходящей из личной заинтересованности) каждого участника, а все виды власти (то есть принуждения и эксплуатации) должны быть ликвидированы. (что невозможно в реальной организации общественной системы)

До 1917 года

Крупнейшие идеологи анархизма М.А.Бакунин и П.А.Кропоткин были русскими. Бакунин выступал за немедленное всенародное восстание рабочих масс. Многие из первых революционных народнических кружков интеллигентской молодежи в 1860-е-1870-е годы с энтузиазмом восприняли бакунинские идеи и стали пропагандировать анархизм (например, кружок А.В.Долгушина). С начала 70-х годов стал анархистом и П.А.Кропоткин. Он был членом кружка “чайковцев” и осенью 1873 г. составил для него программную “Записку”. В ней идеалом будущего строя провозглашался “союз вольных коммун” без центральной государственной власти. В своих работах конца 1870-х – начала 1890-х годов XIX в. (“Речи бунтовщика”, “Завоевание хлеба”, “Анархия, ее философия, ее идеал”, “Государство и его роль в истории” и др.) Кропоткин изложил концепцию анархо-коммунизма. Он не считал народ готовым к немедленному революционному выступлению и говорил о необходимости создания анархистской партии.

После революции, 13 марта 1917 г., членами семи анархистских организаций в Москве была создана Федерация анархических групп, в которую вошло около 70 человек, в основном из молодежи. Лидерами анархистов в Москве и Петрограде выступили П.А.Аршинов, В.В.Бармаш, А.А.Боровой, братья Абба и Владимир Гордины, И.Блейхман, Д.Новомирский, Л.Черный, Г.Б.Сандомирский, А.А.Солонович, Г.П.Максимов, В.С.Шатов, В.М.Эйхенбаум (Волин), Е.З.Ярчук. Вернулся в Петроград из эмиграции и Кропоткин. Важным консолидирующим фактором для анархистов стало появление газет –“Анархия” (Москва) и “Буревестник” (Петроград)

Анархо-синдикалисты во главе с В.Волиным, Г.Максимовым и В.Шатовым выступали за замену государства федерацией профсоюзов (синдикатов), захват фабрик и заводов рабочими коллективами. Они установили контроль над профсоюзами металлистов, портовых рабочих, булочников, отдельными фабрично-заводскими комитетами.

Анархисты-коммунисты призывали к социальной революции, к свержению Временного правительства, указывали на необходимость “положить конец империалистической войне”, а после создания Советов рабочих и солдатских депутатов (в частности, в Петрограде) стали добиваться допущения своих сторонников в них. Они выдвигали требования “убийства старых министров” и “выдачи патронов и оружия... так как революция не кончена”.

18–22 июля 1917 г. конференция анархистов Юга России в Харькове признала возможным вхождение сторонников анархии в Советы, но исключительно с информационной целью. Категорически против участия в Советах высказывались лишь анархисты-индивидуалисты.

32. Российский марксизм XIX-XX вв. (Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Лев Троцкий)

Марксизм
Традиционно считается, что большое значение в теории Маркса имеют 3 следующих положения:

учение о прибавочной стоимости (политическая экономия капитализма),

материалистическое понимание истории (исторический материализм),

учение о диктатуре пролетариата (см. также: Научный коммунизм),.

Часто принято разделять:

Марксизм как философское учение (диалектический и исторический материализм);

Марксизм как учение, оказавшее влияние на научные концепции в экономике, социологии, политологии и других науках;

Марксизм как политическое течение, утверждающее неизбежность классовой борьбы и социальной революции, а также ведущую роль пролетариата в революции, которая приведет к уничтожению товарного производства и частной собственности, составляющих основу капиталистического общества и установлению на основе общественной собственности на средства производства коммунистического общества, направленного на всестороннее развитие каждого члена общества;

Ленин
Государство рассматривалось Лениным как воплощение антагонизма классов, расколовшее общество со времени появления частной собственности. Суть всех государств - диктатура господствующего класса. Власть господствующего класса, как бы она ни называлась, всегда опирается на насилие. Диктатура пролетариата - власть, основанная на силе и ничем не ограниченная (ни законом, ни государством). Признак - совершенная несвязанность с законом.

Ленин создает учение об объективных и субъективных факторах революции. Субъективные - партия, зрелость масс. Ленин создает учение о партии нового типа. Советы - вместо парламентской говорильни. Отрицается система разделения власти (соединение законодательной и исполнительной власти в советах).

Партия сосредоточила в своих руках все полномочия государства. Ленин вынужден был прибегнуть к созданию революционных трибуналов, внеэкономических судов. С 1921 г. Ленин пересматривает ряд утопических догм марксизма и создает новую модель социализма. К основным чертам относится:

1. реабилитация закона стоимости и товарно-денежных отношений;
2. принцип оплаты по количеству и качеству труда;
3. переход от поголовного управления к твердому, но гибкому аппарату государства.

Троцкизм
Троцки́зм - теория, представляющая собой развитие марксизма на основе взглядов, изложенных Львом Троцким и другими лидерами Левой оппозиции в 1920-1930-е годы, а также лидерами Международной левой оппозиции и Четвёртого интернационала. В качестве самоназвания также используется: большевики-ленинцы, ортодоксальные марксисты, революционные марксисты.

Джеймс Патрик Кэннон в своей книге 1942 года «История американского троцкизма» отмечал, что «троцкизм не является новым движением или новой доктриной, а лишь восстановлением, возрождением подлинного марксизма, который был развит и воплощён в жизнь русской революцией и первыми днями Коммунистического Интернационала». В подобной оценке они не одиноки среди марксистских движений XX века: подобным же образом характеризуют своё направление и их оппоненты - сталинисты и маоисты, считающие, что их вожди творчески развили марксизм-ленинизм - этот термин, однако, троцкистами не используется. Троцкизм при этом уточняет и развивает некоторые положения марксистской теории.

Ключевыми пунктами троцкистской теории являются:

поддержка теории перманентной революции в противоположность теории двух стадий;

упор на необходимость мировой социалистической революции в противоположность теории социализма в одной стране;

критика отсутствия внутрипартийной демократии и Советского руководства после 1923 года;

анализ природы политического режима в Советском Союзе и поддержка политической революции в нём;

поддержка социалистической революции в развитых капиталистических странах через массовые действия рабочего класса;

использование принципов переходных требований.

1. как преодолеть стихийность возрождаемого рынка и подчинить его плану;
2. как победить бюрократизм государственного аппарата, роль которого возрастает с НЭПом.

В основе модели социализма Сталина лежали:

1. подмена обобществления огосударствлением всех средств производства;
2. отсутствие гражданского общества в условиях системы;
3. административно-командные методы принудительной организации труда;
4. неспособность к внутренним реформам из-за отсутствия экономических, политических, демократических регуляторов;
5. закрытость страны.

Таким образом, сталинизм представляет собой план радикального преобразования общества, проводящийся посредством административного аппарата.

Коммунистическая партия рассматривается как руководящее ядро всех организаций трудящихся. Чтобы узаконить систему власти, ее создатель ссылается на Маркса - о диктатуре пролетариата. Диктатура одного человека, опирающаяся на партию, государство и полицию. Сталин провел объединение всех областей человеческой деятельности в рамках политической власти.

Сталин отбрасывает идею отмирания государства и разрабатывает свою теорию государства нового типа.

Действующая роль права уходит корнями в конституции Ленина. Право, по Ленину и Сталину, имеет две стороны. Ленин обосновывал принцип относимости права, подчиненного делу революции и меняющегося вместе с ее развитием. Сталин подкорректировал Ленина и усовершенствовал эту систему. Относимость права у Сталина исчезла и приобрела абсолютный характер. Конституция в СССР дополняется системой законов, различных уголовных кодексов.
Развитая Сталиным концепция модернизации страны, хотя и исходит из учения Ленина, имеет собственные отличительные черты. Сталин полностью порывает с Марксом, который рассматривал революцию как средство преодоления отчуждения в обществе и освобождения личности. Сталин заимствует у Маркса, Ленина идею о том, что революция - отражение глубочайшей модернизации общества и предполагает абсолютную перестройку всех структур жизни. Главное действующее лицо - пролетариат. Для Сталина вдохновителем этих преобразований является партия. Она была названа авангардом пролетариата. Отождествление партии с общественным сознанием Сталин заимствовал у Ленина.

33. Институционализм XIX- нач.XX как первая политологическая парадигма

Внимание! Текст еще советских времен, есть идеологические искажения.
Институционализм, 1) одно из направлений буржуазного государствоведения и правоведения 20 в. Основой рассмотрения проблем общества, государства и права И. считает "институцию", под которой понимается любое устойчивое объединение людей для достижения определённой цели (семья, партия, трест, церковь, профсоюз, государство и т. д.). И. противопоставлял такой подход к этим проблемам как буржуазному индивидуализму, так и марксистской теории классов и их роли в развитии общества.

С точки зрения И., государство, - хотя и важная, но лишь одна из многих институций, осуществляющих политическую власть (т. е. полное отрицание понятия государственного суверенитета), а право, создаваемое государством, - лишь одно из многих прав, так как каждая институция имеет своё право. Такой подход затушёвывает подлинную сущность капиталистического государства как главного орудия политической власти буржуазии, роль которого всё более возрастает в условиях государственно-монополистического капитализма. И. отразил усложнение политической структуры буржуазного общества в 20 в. (возрастание роли партий, ассоциаций капитала, профсоюзов, активизацию церкви и т. д.), но выводы институционалистов о том, что политическая власть в буржуазном обществе 20 в. является выражением скоординированной деятельности различных слоев и групп общества, научно несостоятельны.

----
В 1898 г. Торстейн Веблен (1857-1929) выступил с критикой Г. Шмоллера, ведущего представителя немецкой исторической школы, за чрезмерный эмпиризм. Пытаясь ответить на вопрос "Почему экономика не является эволюционной наукой", он вместо узко экономического предлагает междисциплинарный подход, который включал бы социальную философию, антропологию и психологию. Это было попыткой повернуть экономическую теории к социальным проблемам.

В 1918 г. появляется и понятие "институционализм". Его вводит Уилтон Гамильтон. Он определяет институт как "распространенный способ мышления или действия, запечатленный в привычках групп и обычаев народа". С его точки зрения, институты фиксируют устоявшиеся процедуры, отражают общее согласие, сложившуюся в обществе договоренность. Под институтами им понимались обычаи, корпорации, профсоюзы, государство и т. д. Такой подход к пониманию институтов типичен для традиционных ("старых") институционалистов, к которым относят таких известных экономистов как Торстейн Веблен, Уэсли Клэр Митчелл, Джон Ричард Коммонс, Карл-Август Виттфогель, Гуннар Мюрдаль, Джон Кеннет Гэлбрейт, Роберт Хейлбронер. Познакомимся с концепциями некоторых из них немного поближе.

В книге "Теории делового предприятия" (1904) Т. Веблен анализирует дихотомии индустрии и бизнеса, рациональности и иррациональности. Он противопостовляет поведение, обусловленное действительным знанием, поведению, обусловленному привычками мышления, рассматривая первое как источник изменения прогресса, а второе - как фактор который противодействует ему.

В работах, написанных в годы первой мировой войны и после нее, - "Инстинкт мастерства и состояние промышленных умений" (1914), "Место науки в современной цивилизации" (1919), "Инженеры и система цен" (1921) - Веблен рассматривал важные проблемы научно-технического прогресса, акцентируя внимание на роли "технократов" (инженеров, ученых, менеджеров) в создании рациональной промышленной системы. Именно с ними он связывал будущее капитализма.

34. Бихевиорализм и структурный функционализм в политологии

Бихевиори́зм (англ. behavior - поведение) - направление в психологии человека и животных, буквально - наука о поведении. Это направление в психологии, определявшее облик американской психологии в начале 20-го века, радикально преобразовавшее всю систему представлений о психике. Его кредо выражала формула, согласно которой предметом психологии является поведение, а не сознание. Поскольку тогда было принято ставить знак равенства между психикой и сознанием (психическими считались процессы, которые начинаются и заканчиваются в сознании), возникла версия, будто, устраняя сознание, бихевиоризм тем самым ликвидирует психику. Основателем данного направления в психологии был американский психолог Джон Уотсон.

Важнейшими категориями бихевиоризма являются стимул, под которым понимается любое воздействие на организм со стороны среды, в том числе и данная, наличная ситуация, реакция и подкрепление, в качестве которого для человека может выступать и словесная или эмоциональная реакция окружающих людей. Субъективные переживания при этом в современном бихевиоризме не отрицаются, но ставятся в положение, подчиненное этим воздействиям.

Во второй половине 20-го века бихевиоризм был замещен когнитивной психологией, которая с тех пор доминирует в психологической науке. Однако многие идеи бихевиоризма до сих пор используются в определённых направлениях психологии и психотерапии.

В конце Второй мировой войны традиционной политической науке был брошен вызов движением протеста, по словам Р. Даля, – «бихевиорализмом». Зарождение и развитие движения Даль относил на счет

1) «Чикагской школы» Мерриама,

2) иммигрантов волны 30-х годов,

3) опыта и крушения надежд ученых-политологов, работавших в правительстве (особенно во время, войны),

4) особой роли Совета социологических исследований,

5) становления электоральных и социологических исследований

6) желания крупных фондов поддерживать эмпирические исследования.

Бихевиоралистский метод предполагал строить эти модели, используя подходы и правила естественных наук. Бихевиорализм стал стремительно распространяться в американской политологии в 50-е г.г. преимущественно под влиянием настоятельной потребности в создании систематической, строгой, не-спекулятивной политической теории. Сущность этого подхода, по Далю, состоит в интерпретации всех политических и институциональных явлений в понятиях человеческого поведения. Можно выделить следующие приоритеты раннего бихевиорального подхода:

а) поведению индивидов и групп отдается предпочтение перед анализом событий, структур, институтов или идеологий;

б) теория и исследовательская деятельность должны согласовываться с выводами фундаментальных «бихевиоральных наук», к числу которых были отнесены в первую очередь - психология, социология, культурная антропология, а в дальнейшем и экономическая наука;

в) политический анализ акцентирует внимание на взаимозависимости теории и эмпирического исследования. Теоретические вопросы должны быть сформулированы в операционных терминах с целью их эмпирической проверки. В свою очередь, основное направление эмпирического исследования должно определяться установкой на развитие научной политической теории;

г) методология анализа политического поведения должна отличаться строгостью и точностью.

Опираясь на приведенные выше методологические принципы, Д. Истон сформулировал основные элементы того, что может быть названо бихевиоралистской политической теорией: Средства изыскания и интерпретации данных нельзя принимать на веру. Они проблематичны и должны быть исследованы с полным сознанием ответственности; Измерения и вычисления необходимы, но только там, где они имеют смысл, подчиняясь другим целям; Исследование должно быть систематическим. Исследование, не прошедшее теоретической проверки, может оказаться тривиальным, а теория, не подкрепленная эмпирическими данными, может оказаться бесполезной;

Едва ли ни самой характерной для мировой политической науки нынешнего столетия является редукция до непосредственно наблюдаемой «реальности» политического поведения. При этом возникает проблема, как вычленить данную реальность, что становится объектом исследования. В различных научных школах данные задачи решаются по-разному. Здесь не место описывать даже наиболее типичные подходы к проблеме. Важно отметить, что самым простым оказывается считать объектом исследования «все то, что связано с…» интуитивно воспринимаемым как самое «политическое», самое существенное с точки зрения «злобы дня сего».

Результатом становится называемый натуралистический просчет. Его смысл состоит в трактовке всего, что наблюдается во время, например, выборов, или формирования правительства, или уличных манифестаций как целостного объекта политического исследования. И наоборот – исключения всего, что мы непосредственно во время выборов, формирования правительства и уличных манифестаций не наблюдаем, как якобы не имеющего отношения к делу. Подобная установка существенно ограничила возможности в целом плодотворного для своего времени поведенческого подхода.

Между двумя мировыми войнами в политологии, в пер­вую очередь американской, в связи с новыми явлениями в обществен­ной жизни началась перестройка методов политических исследований для достижения больших результатов в теоретических и практических областях. Это выразилось в интеграции политической науки с социо­логией и социальной психологией. Политическая социология поставила в центр внимания анализ взаимоотношений политических процессов с социальной средой, соци­альными структурами и неформальными социальными институтами. Исследовались личность и малые группы, их мотивация, способы вов­лечения граждан в политику, политические системы и политические режимы и т.д. В политическую науку активно вторгаются эмпирические методы, вклю­чая: а) статистический анализ как материалов имеющихся (избиратель­ных), так и материалов, которые политолог добывает специально для целей своего исследования; б) опросы населения с помощью специально подобранных тестов, в т.ч. зондаж общественного мнения до, во время и после выборов (с 30-х годов); в) наблюдение полити­ческого поведения, проводимое в естественных и экспериментальных условиях и др. Эмпирический анализ, который стал аналогом бихевиористского метода, дал возможность, по мнению его сторонников, проникнуть в суть поведения отдельных личностей, политических организаций и правительственных структур. Исследование политики во многом сводится к процессу сбора и интерпретации информации. Этот процесс включает в себя шесть автономных, но вместе с тем и связанных друг с другом этапов. Это - 1. формулирование теории; 2. операционализация теории; 3. выбор соответствующих методов исследования; 4. наблюдение за поведением; 5. анализ данных и 6. интерпретация результатов. Эти и другие методы успешно применялись исследователями Чи­кагской школы политических наук. Бихевиоризм продолжает сохранять серьезные позиции в политической науке и оказывает серьезное влияние на многочисленные эмпирические исследования в этой области.

Структурный функционализм

Структурный функционализм - методологический подход в социологии и социокультурной антропологии, состоящий в трактовке общества как социальной системы, имеющей свою структуру и механизмы взаимодействия структурных элементов, каждый из которых выполняет собственную функцию. Основоположниками структурного функционализма считаются известный американский социолог Толкотт Парсонс, который в своих исследованиях опирался на классические концепции Герберта Спенсера и Эмиля Дюркгейма, а также британский социальный антрополог польского происхождения Бронислав Малиновский. Базовой идеей структурного функционализма является идея «социального порядка», то есть имманентное стремление любой системы поддержать собственное равновесие, согласовать между собой различные её элементы, добиться согласия между ними. Ученик Парсонса - Роберт Мертон - внес большой вклад в развитие данного подхода и его адаптации к практике. В частности Мертон уделял большое внимание проблеме дисфункций.
Французский социолог Эмиль Дюркгейм обосновал новый взгляд на общество, его структуры и людей - социальный реализм. Его суть заключается в том, что общество, хотя и возникает как результат взаимодействия индивидов, обретает самостоятельную реальность, которая, во-первых, автономна по отношению к другим видам реальности, во-вторых, развивается по своим собственным законам; в-третьих, имеет место примат структур и функций общества по отношению к индивиду и функциям его сознания и поведения, то есть индивидуальная реальность считается вторичной.

И системный подход, и структурный функционализм являются производными от общей теории систем. У истоков общей теории систем находятся, прежде всего, биология и кибернетика. Еще в 20-е годы биолог Людвиг фон Берталанфи исследовал клетку и процессы ее обмена с внешней средой. Он ввел понятие "система" как совокупность элементов, находящихся во взаимосвязи. В 50-е годы Норберт Винер заложил основы кибернетики как науки об управлении, связи и переработке информации. В общественных науках теория систем впервые была применена в социологии Талкоттом Парсонсом (концепция социальной системы), а в политологии – Девидом Истоном, который впервые ввел понятие "политическая система".
Социальная действительность обладает чертами системы, следовательно, социальные явления можно описать через взаимоотношения между элементами системы. Политическая система может быть определена как совокупность политических взаимодействий. Сама политическая система – это часть целого. Она включена в окружающую среду.
Основы структурного функционализма заложены в работах антропологов Б. Малиновского и А. Редклифф-Брауна, которые рассматривали общество как единое целое, как живой организм в действии. Исследование структуры общества неотделимо от исследования его функций. Структурно-функциональный подход в его современном понимании сформировался в 40-х годах ХХ века в США и связывается с именем профессора социологии Гарвардского университета Талкоттом Парсонсом (1902-1979 гг.). Представителями этого направления считаются социологи Р. Мертон, К. Дэвис, М. Леви;, политологи Г. Алмонд, Д. Аптер, Р. Пауэлл.
Вспомните, в общем, синергетику. Целое есть не просто сумма элементов, а новое явление, обладающее иными свойствами.

35. Постбихериоральная революция. Неоинституционализм и теория рационального выбора в политологии.

Постбихевиоральная стадия развития политологии: теория рационального выбор и неоинституционализм.

Неспособность бихевиорализма и структурного функционализма дать ответ на многие политические вопросы современности, а также несовершенство научного инструментария вызвали в политической науке очередной парадигмальный кризис.

В 1970-х гг. в политологии произошла так называемая «постбихевиоральная революция », в результате которой на роль новой господствующей

парадигмы стали претендовать теория рационального выбора и неоинституционализм.

Теория рационального выбора - концепция, объясняющая политическое поведение рационализмом и эгоизмом личности, стремящейся достичь в политике максимальной выгоды
Теория рационального выбора имела ярко выраженные экономические «корни». Ее родоначальниками стали экономисты Джеймс Бьюкенен (нобелевский лауреат 1986 г. в области экономики), Энтони Даунс и Манкур Олсен, а
также юрист Гордон Таллок и политологи Уильям Райкер и Элинор Остром и
др. Но потребовалось почти десятилетие, прежде чем теория получила распространение в политологии. Последнему в немалой степени способствовали работы Д. Блэка (ввел в теорию понятие «предпочтение») и исследование Герберта
Саймона «Модель человека» (где обосновывалась концепция «ограниченной рациональности»).

Основными принципами теории рационального выбора являются:

1) Провозглашение основным субъектом политики индивида (методологический индивидуализм). По мнению сторонников теории рационального выбора, именно индивид производит своей деятельностью институты и отношения, поэтому интересы и порядок предпочтений индивида являются важнейшими.

2) Утверждение, что основой поведения личности являются осознанные,
устойчивые и эгоистические интересы . Человек всегда стремится максимизировать собственную выгоду, и если он ведет себя как альтруист, то это значит, что такой способ поведения является для него более выгодным: позволяющим, например, завоевать популярность и авторитет в глазах других.

3) рациональность индивида - осознание личностью возможных результатов своих действий, упорядочивание своих предпочтения для достижения
этих результатов и в случае выбора альтернативных действий выбор того варианта, который сулит наивысшую выгоду. Вместе с тем, индивид «ограничено
рационален», т.е. он принимает решение на основе имеющейся у него информации и не стремится узнать больше, ибо получение новых сведений повышает
затраты на принятие решений.

4) Индивиды в обществе действуют не одни, их поведение регулируют
институты (правила). Но индивиды не приспосабливаются к институтам, а
пытаются их изменить в соответствии со своими интересами . Институты
могут изменить порядок предпочтений личностей, но это означает, что измененный порядок оказался для тех более выгодным в данных условиях.
Новый институционализм (неоинституционализм) - теория, в соответствии с которой социальные и политические институты играют определяющее значения в политическом процессе .

Манифестом нового институционализма стала статья американских политологов Дж. Марча и Й. Ольсена «Новый институционализм: организационные

факторы в политической жизни» (1984). Исследователи проанализировали современную политическую науку и пришли к выводу, что роль институтов в политике явно недооценена. Суть нового институционализма сводилась к трем

постулатам :

▪ политические институты и само государство - полноправные творцы политики , т.к. они (или люди, занимавшие в них должности) имеют свои собственные, особые интересы;
▪ институты оказывают определяющее воздействие на индивидуальное поведение человека , устанавливая рамки индивидуального выбора через формирование и выражение предпочтений;
▪ способность граждан осознавать свои цели хотя бы отчасти определяется

36. Европейская политическая школа и ее представители.

Немецкая школа политологии становилась на фоне быстрого роста экономического и военного могущества Германии, требовавшей себе достойного «места под солнцем», роста уровня жизни и политического участия граждан в условиях ограниченной демократии, функционирования бюрократического государства и олигархических партий. Сильной стороной германской политической науки было всестороннее исследование государства, его роли в обществе, его институтов, в том числе бюрократии, а также геополитические исследования. С точки зрения институционализации важным было создание во Франкфурте «Института социальных исследований» (1923), в стенах которого зародилась знаменитая франкфуртская школа (по отношению к германской национальной школе - субшкола), а также создание Карлом Хаусхофером мюнхенского Института геополитики (1933). Классикой германской школы политологии стали труды Франца Оппенгеймера «Государство» (1909), Георга Еллинека «Всеобщее учение о государстве» (до 1914), Ганса Кельзена «Всеобщее учение о государстве» (1925), Макса Вебера «Национальное государство и народно-хозяйственная политика (1895), «Избирательное право и демократия в Германии» (1917), «К политической критике чиновничества» (1918), «Политика как призвание и профессия» (1919), Фридриха Ратцеля «Политическая география» (1898), «О законах пространственного роста государств» (1901), Роберта Михелса «Социология политической партии в условиях демократии» (1911).

В этот период в Европе быстро прогрессировала итальянская школа политологии. Ее отличали, с одной стороны, углубленный интерес

38 Глава 2. Теория политики и методы ее исследования

к укреплению национального государства и к повышению его международного статуса, с другой - исследования причин неравенства классов и элитарного характера правящей верхушки. Итальянская школа дала мировой политической науке такие имена, как Доменико Цаникелли («Вопросы конституционного правления и политики», 1887), Вильфредо Парето («Трактат по общей социологии», 1916), Гаэтаио Моска («О теории управления и парламентском правлении», 1884, «Правящий класс»), Антонио Грамши («Тюремные тетради», 1929- 1935, «Письма из тюрьмы», 1947).

Франция
Шарль Луи Монтескье (1689 - 1755) написал работы: «О духе законов», «Персидские письма» и некоторые другие, в которых изложил либерально-демократические взгляды на политическую жизнь, подверг критике французский феодальный абсолютизм.

Мыслитель выделял три типа правления - республику, монархию и деспотию. По его мнению, идеальный тип правления - демократическая республика. Он высоко оценивал принципы демократии, в которой власть принадлежит всему народу, обосновал необходимость свобод не только для отдельных групп людей, а для всего народа.

Монтескье раскрыл сущность законов общественного развития, их зависимость от природных и социальных условий. Он считал, что географическая среда и климат в значительной степени определяют политическую жизнь страны, государственный строй и характер законодательства. С другой стороны, Монтескье показал влияние на политическую жизнь общества социальных факторов: социального состава населения, образа жизни и культуры того или иного народа, его нравственных и религиозных традиций и т. д.

Другой представитель французского Просвещения Жан-Жак Руссо (1712 - 1778) сыграл существенную роль в развитии революционно-демократического направления политической мысли. Его основные работы: «Об естественном состоянии», «О причинах неравенства», «Общественный договор», «Исповедь».

Руссо идеализировал догосударственное естественное состояние человека, полагая, что по природе своей человек - существо доброе. Он указывал на первобытную простоту людей, которые в естественном состоянии проявляют жалость, милосердие, великодушие, человечность. Присущая естественному состоянию людей гармония в их взаимоотношениях нарушается с появлением социального неравенства, которое не совпадает с неравенством физическим, связанным с различными способностями людей. Социальное неравенство появляется в результате возникновения частной собственности на землю и другие средства производства. В результате получается, что небольшая часть людей, обладающая богатством, руководит огромным числом людей (народом), которые нуждаются в самом необходимом. Это порождает вражду, войны.

Английская школа политической науки

Американская школа политологии оказала существенное влияние на политическую науку в Англии. В современном виде английская политология представляет собой новую отрасль гуманитарного знания, в которой все больше усиливается экономическая, социологическая, социально-психологическая направленность политических исследований. При этом особое внимание уделяется анализу английской политической системы, института выборов, механизма политического давления на правительство и парламент со стороны различных формальных и неформальных групп, психологии политического поведения избирателей и др. Центральными проблемами современной английской политологии являются:

1. теория конфликта; 2. теория согласия; 3. теория плюралистической демократии. Политология Англии опирается на американские исследования, которые были адаптированы и составили теоретико-методологическую основу политической науки. Среди проведенных в послевоенные десятилетия исследований необходимо выделить: 1. исследование государства, государственного суверенитета и демократии /Г.Ласки, К.Попер,У.Риз/;

2. политических партий /Р.Маккензи, Д.Робертс, Д.Уилсон/; групп давления /Д.Стюарт, Д.Муди/;

3. влияние на политический процесс рабочего движения /А.Салвер/; политической идеологии /М.Фагарти/;

4. политического поведения, политической культуры и политической активности масс и социальных групп, общественного мнения, средств массовой информации, политического лидерства и элит /Д.Батлер, Б.Берри, Б.Джексон/.

Немецкая школа политической науки

В современной политологии Германии можно выделить три направления:

1.нормативистская политология,

2.базирующаяся на философском анализе моральных норм политической деятельности;

3.позитивистско-бихевиористическая эмпирическая социология; "практика-критическая наука" о социально-политической власти."

Немецкая школа политической науки занимает сегодня особое место в мире. Для нее характерен теоретико-философский характер, сочетающийся с политико-социальными исследованиями. Политико-правовая мысль немецкой политологической школы развивается в 3 основных направлениях:

1.Направление философской политики; использование категорий философии, методов психоанализа (Видные представители Хабермас, Фромм).

2.Направление на изучение и анализ социальной природы тоталитаризма (Видные представители Арендж, Поппер)

3.Направление на изучение социальных конфликтов в обществе, специфики их проявления (Видный представитель - Дарендорф).

Политическая школа Франции

Что касается Франции, то здесь политическая наука сравнительно молода. Как самостоятельная отрасль знаний она оформилась только после Второй мировой войны. Для политической науки во Франции более характерными являются:

1. теоретические, государствоведческие аспекты;

2. исследование политических процессов в рамках конституционного права.

Состояние современной политической мысли на Западе во многом определяет развитие политологии во Франции. Наиболее распространенными направлениями в политологии являются:

1. изучение поведения избирателей /Ж.Шарло, Ж.Ранже, А.Ласло/,

2. изучение политических партий /М.Дюверже, Ж.Шарло/.

Довольно широко изучается общественное мнение и очень сильны позиции политической науки в изучении конституционного права и государственных институтов.

Политическая наука в этой стране сравнительно молода, в ходе своего становления и развития она прошла 2 этапа:

1. Этап - начинается с конца XIX века и завершается Второй мировой войной.

2. Этап - Охватывает послевоенный период и продолжается до сих пор.

Наиболее характерной чертой первого этапа является исследование политических процессов в рамках конституционного права. Причем происходило это по 3 основным путям:

1 Путь - связан с политизацией конституционного права за счет включения в него политических вопросов. Начало этому процессу было положено Эсменом, опубликовавшем в 1895 году работу «Элементы конституционного права», в которой наряду с традиционными конституционно-правовыми вопросами исследовался также вопрос об «игре политических сил» в обществе. Еще дальше по этому пути пошли Дюги, Ориу, которые сформулировали понятие института, ставшее весьма важным компонентом политического анализа.

2 Путь - выражался в социологизации конституционного права - в расширении его традиционных рамок за счет усиления позитивистской ориентации, первоначально зародившейся в политической науке США. Именно она не только вооружила исследователей социологическими методами анализа, но и придала социологическую направленность всей конституционно-правовой проблематике. Следствием этого явилось доминирование в системе французского политологического знания представителей политической социологии.

3 Путь - заключался в выходе исследователей за рамки конституционного права вообще.